Укуренный мир. Том 1 - [142]

– Сефирот, заррраза, не мог предупредить? Я же чуть не оглохла! – возмущенным голосом начала ледяная принцесса, правда в эмоциях у неё не было и тени возмущения, только удовольствие, азарт и… некоторое влечение к моей скромной персоне, хм, раньше такого не было… да она же «под градусом», пусть и небольшим! Нет уж, пользоваться таким состоянием – это не ко мне, да и одновременно «встречаться» с мамой и дочкой – это уже хентай какой-то.

Хотя…

– Мог бы… но зачем? – освобождаюсь от столь приятного захвата, – это было бы неинтересно.

– Вот же, никакого уважения к старой мудрой волшебнице! – «пригорюнилась» Ур.

– Уж кто бы говорил! – Скосив укоряющий взгляд на колдунью, потираю шею. – Нынешняя молодежь вообще ни стыда ни совести не имеет… – Ур замерла. – взять того же Мастера Боба… хотя нет, слова «Взять» и «Мастер Боб» в одном предложении… не очень звучат. – С боку раздалось сдавленное хихиканье Люси.

– Да уж, – криво хихикнула волшебница немудреной шутке, – ммм, Сефирот, я бы хотела с тобой кое о чем поговорить, – опять смутилась… – но… ик, не сегодня.

– Само собой, в любое время… – Так, опять эта волна, штормит сегодня что-то…

– Спасибо, ик, ты настоящий… эээ… друг.

– Всегда пожалуйста, – я осторожно сбагрил начавшую «плыть» волшебницу наконец-то заметившему нас Грею и смог обратить внимание на сцену.

На сцене в данный момент, Эльфман устанавливал предмет культурной программы, вида Нацу обыкновенный, так как сам драгонслеер самостоятельно мог разве что перекатываться. Леви взяла на себя роль импресарио и как только артист бы приведён в долженствующее положение, началось представление. Следующие несколько минут, Драгнил показывал номера с огнем – фигурки, текст, просто какие-то яркие вспышки… хм, а он потихоньку начал подбираться к изменению насыщенности и цвета пламени… растет, можно даже немного погордиться своей методикой обучения (принцип «гоблин – птица гордая»).

Дальнейшие выступающие в основном также показывали возможности своей магии, сочетая её с какими-то сценическими действиями – пением, танцем, фокусами, как говорится, кто во что горазд. За это время девушки как-то незаметно меня покинули, якобы увлечённые представлением. Спустя немного времени ко мне подсел Макао. Потом на сцену вышла Эльза… ммм, танец с копьем, это нечто, да ещё и платье на ней было… кажется, в себя я в тот момент ушел капитально. Вернул меня только вопрос Макао о том, собираюсь ли я сам выступать.

Вопрос был с подтекстом, заслуженный огневик тоже хотел выступить, но после Нацу мыслей не имел, а потому в темпе искал источники идей. Ну мне не сложно… хе-хе. Хотя идея ему не особо понравилась, но дипломатия – великая сила, да и раздолбайский дух фей…

Увы, допеть слегка отредактированную на ходу песню «Старый добрый Грог», Канцлера Ги, Макао не успел – что-то на чудовищной скорости метнулось на сцену, послышался звук удара, а потом что-то столь же быстро со сцены исчезло. В ускоренном восприятии это «что-то» выглядело как женский силуэт, странно, в эмоциях данного силуэта я негатива не уловил, но вот Макао вырубили весьма профессионально и немного жестоко.

– Хм, кажется, маме понравилась песня, – высказался Ромео, рассматривая опустевшую сцену, – кхе, суровая мама, что тут скажешь.

– Кхм, наш последний выступающий внезапно покинул сцену, – объявил мастер под понимающие смешки из зала, – итак, кто следующий? Эй, Сефирот, ты как, не желаешь?

– Даже не знаю… я сегодня такой мрачный… – пустив в голос побольше задумчивости, улыбаюсь обернувшемуся ко мне народу. Народ тут же воспылал и от меня потребовали продемонстрировать. Театрально вздохнув и предупредив что они сами напросились, я прошёл к сцене.

Песня у меня была уже давно заготовлена, пусть народ уже затер фразу, что «настоящий попаданец должен перепеть Высоцкого», но… песни ЭТОГО человека действительно бессмертны, но, он не зря просил не петь их – тут нужен определенный ГОЛОС, который мало у кого есть, да и спеть правильно Высоцкого… трудно, даже если ты можешь модернизировать свои связки как угодно, но… я попытаюсь.

Призвав из кармана гитару и заняв освободившийся столь экстравагантным способом стульчик, я осторожно перебрал струны и начал:

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,

(Народ поутих и стал прислушиваться)

Средь военных трофеев и мирных костров

Жили книжные дети, не знавшие битв,

(Тёплый взгляд на Леви, которая почти сразу как-то потупилась)

Изнывая от мелких своих катастроф.

Закрываю глаза и целиком отдаюсь музыке.

Детям вечно досаден их возраст и быт,

И дрались мы до ссадин, до смертных обид,

Но одежды латали нам матери в срок,

Мы же книги глотали, пьянея от строк!

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,

И сосало под ложечкой сладко от фраз,

И кружил наши головы запах борьбы,

Со страниц пожелтевших слетая на нас.

И пытались постичь, мы, не знавшие войн,

За воинственный клич принимавшие вой,

Тайну слова «приказ», назначенье границ,

Смысл атаки, и лязг боевых колесниц.

(Вокруг стало совсем тихо)

А в кипящих котлах прежних войн и смут

Столько пищи для маленьких наших мозгов…

Мы на роли предателей, трусов, иуд

В детских играх своих назначали врагов