Укротитель времени (сборник) - [16]

Несколько мальчиков с челками, в широких штанах, длинных чулках, остроносых башмаках и матросках подняли длинные горны и вразнобой затрубили фанфары. Из дверей в противоположной стороне комнаты появился король. Теперь он был облачен в пурпурную мантию. За ним следовала все та же свита прихлебателей. Все застыли в низком поклоне, женщины присели в реверансе. Лафайет почувствовал, как кто-то изо всех сил пнул его по голени.

— Поклонись, олух, — прошипел незнакомый бородач в панталонах горохового цвета.

Наклонившись, Лафайет потер ушибленное место.

— Так недолго и по зубам схлопотать!

— Заткнись! А то я твоей мордой пол вытру, идиот!

— Ты-то чего? У меня и так шесть стражей вокруг! — О'Лири отступил назад. — Тебе прежде никогда не ломали ногу?

— Когда прежде?

— Ну, прежде, как сломают руку. Я ведь могу сделать так, что и окосеешь сразу. Пока я это могу!

— Совсем рехнулся, негодяй!

— Ты, может быть, не слышал? Я ведь здесь по обвинению в колдовстве.

— Да-а? — незнакомец поспешно ретировался.

Король теперь восседал на троне, а вокруг суетились его придворные, занимая места в соответствии со сложной иерархической системой распределения по старшинству, хотя каждый норовил при этом слегка отпихнуть соседа, чтобы на фут-другой быть поближе к трону.

Некоторое время еще слышались звуки труб. Затем вперед вышел трясущейся походкой старик в длинной черной мантии и стукнул тяжелым жезлом об пол.

— Суд справедливости его величества короля Горубла начинает слушание! — дрожащим голосом объявил он. — Все, кто хочет обратиться с нижайшей просьбой, могут приблизиться!

И тут же, без всякой паузы, добавил:

— Пусть вперед выведут того, кто нарушил справедливые законы королевства.

— Это тебя, парень, — шепнул черноволосый охранник. — Пошли!

О'Лири последовал за ним, а тот, прокладывая дорогу сквозь плотную толпу, провел его на площадку в десяти футах от трона, на котором сидел король Горубл, покусывая дольку апельсина.

— Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание, мой дорогой?

— Я не знаю, — ответил О'Лири. — А в чем меня обвиняют?

— В колдовстве! Так признаешь себя виновным или нет?

— Ах, опять вы за свое! Я надеялся, что вы придумаете что-нибудь пооригинальнее, ну, например, что я слонялся по почте.

Из рядов многочисленной свиты, увивавшейся вокруг трона, вышел женоподобного вида придворный, одетый, как попугай, в зеленое, сделал какие-то замысловатые па и взмахнул кружевным платочком — пахнуло дешевыми духами.

— Не хотелось бы расстраивать ваше величество, — сказал он, — но нахальство этого парня выдает его с головой. С первого взгляда видно, что он имеет сильного покровителя. Я совершенно уверен, что этот негодяй — платный шпион, нанятый мятежным Лодом.

— Лод? — Брови Лафайета удивленно поползли вверх. — Кто это?

— Без сомнения, ты знаешь эту личность, именуемую грозным великаном, который беспрестанно домогается руки ее высочества принцессы Адоранны.

— И который спит и видит, как бы захватить наш трон, — добавил Горубл, в сердцах стукнув по резному подлокотнику трона.

— Ну, так как, парень, ты отрицаешь это? — настойчиво спросил щеголь в зеленом.

— Никогда не слышал об этом Лоде, — ответил Лафайет, начиная терять терпение. — Как я вам уже говорил, вся эта черная магия — сплошные глупости. На самом деле никакого колдовства не существует.

Горубл, прищурившись, смотрел на О'Лири, обхватив подбородок пальцами, унизанными перстнями.

— Так говоришь, ничего такого не существует? — Он махнул рукой.

— Пусть Никодеус выйдет сюда!

Из толпы выступил седовласый мускулистый человек с небольшим брюшком в желтых панталонах и коротком плаще, красочно расшитом звездами и полумесяцами. Он слегка поклонился в сторону трона, достал из внутреннего кармана очки без оправы, надел их, повернулся к Лафайету и стал пристально его разглядывать.

— Так вы отрицаете существование волшебства? — спросил он густым баритоном. — Скептик!

Никодеус встряхнул головой, грустно улыбнулся и быстрым движением вынул изо рта яйцо. По толпе пронесся гул удивления. Седовласый медленно прошелся, остановился перед пухленькой фрейлиной и вытащил из ее лифа, плотно облегающего пышные формы, веселенькой расцветки шарф, отбросил его в сторону, потом вытащил еще один и еще. Зрители прыскали со смеху, толстуха, хихикая и повизгивая, попятилась назад.

— Хорошо сработано, Никодеус! — пропыхтел какой-то толстяк в бледно-лиловом. — Ну, просто здорово сработано!

Никодеус подошел к возвышению и, пробормотав извинение, вынул из кармана короля мышку. Он опустил крошечное животное на пол, и мышка тут же прошмыгнула между ногами, вызывая подобающие ситуации взвизгивания придворных дам. Вторая мышка была извлечена из башмака короля, а третья — прямо из королевского уха. Монарх дернулся, бросил пристальный взгляд на О'Лири и знаком приказал фокуснику отойти.

— Ну, что ты скажешь теперь, О'Лири? — требовательно спросил он. — Разумеется, искусство моего преданного Никодеуса — это безвредная белая магия, благословенная в Храме Добра, которую мы используем только на благо нашей короны. Никто не может отрицать, что обычные законы природы здесь не действуют…