Укротить молнию - [23]

— А разве возле старых окон не стоит наш дозор? Пограничный отряд должен был находиться там.

— Да. Там было двое стражей. Одного они убили. Второй пропал.

— Любопытно, — Пуриф на время умолк, обдумывая услышанное. — Значит, старые окна вновь открылись. И эти несомненно люди пришли через них из другого мира.

— Они говорят на нашем языке, хотя и с небольшим акцентом, словно большую часть жизни провели среди коренных аборигенов Болотья, — поспешил доложить Ворок.

— Значит, ты понимаешь, что я говорю, — сказал Пуриф, обращаясь к Стрельцову.

Дамир кивнул.

— Что ж, это хорошо. Может, ты тогда ответишь нам, ты Ум-Хуф или нет?

— Я даже не подозреваю, о чем вы говорите, — ответил Дамир.

— Хорошо, а откуда ты появился на Болотье?

— Мы преследовали одного опасного преступника, который и открыл переход в другой мир. Мы пошли за ним. Думали, что сможем его арестовать, но только здесь его уже не было. Нас словно выбросило в каком-то другом месте.

— Что за опасный преступник?

— Это вас не касается, — резко ответил Дамир.

— Может быть, а может и не так. Отвечай, дерзкий человечик. Кто такой этот преступник, что умеет открывать ворота в другой мир.

Стрельцов понял, что от ответа ему не уйти, и он коротко обрисовал, как выглядит Храмовник, и что из себя представляет. Его информация заинтересовала тройку высокого начальства в резных креслах. Громче всех от нетерпения ерзал Ворок. Леланг загадочно улыбался, а Пуриф наклонился вперед, так что появилось опасение, что он выпадет из кресла, и зашипел:

— Ты знаешь, кто мы такие?

— Судя по всему местные пограничники, — ответил Дамир.

— Мы стражи границы Мира Гюйгенов. И сторожим мы наш мир от тех, кого ты называешь храмовниками, а мы называем Ум-Хуфами, что на древнем наречии означает Черная плесень. Они несколько раз приходили в наш мир, и каждый раз приносили нам разрушение и смерть. Мы не знаем, что им было нужно от нас. Они говорили, что служат великому Универсуму, и их цель сделать всех единым целым. Они выжигали наши города, и тысячи и тысячи Гюйгенов уводили вслед за собой в лагеря калибровки, так они это называли. Никто не возвращался оттуда живым. Хотя некоторые утверждали, что видели угнанных в числе Ум-Хуфов. Они приходили к нам через врата. Те места, где открывались эти врата, мы называем старые окна. После последнего посещения нашего мира Ум-Хуфами, Император Тринистер повелел возвести крепости Боли в районе всех старых окон, и разместить в каждой крепости гарнизоны стражей границы. Наша задача с тех пор охранять мир от пришельцев извне и в первую очередь от Ум-Хуфов. И долго, очень долго лет старые окна не открывались, а мы патрулируем Болотье на шрунгах, верно несем службу. Хотя при дворе императора Турвора уже говорят, что наша служба бессмысленна. И вот теперь появляетесь вы и становится ясно, что наша служба очень важна. Теперь ты познаешь, почему этот зал называют залом Трепета, и расскажешь все, что не пожелал говорить о храмовниках.

— Да я все рассказал, что знаю, — возмутился Дамир. Его совершенно не пугали угрозы залом Трепета, он просто считал, что представление уже затянулось.

— Где второй? — Пуриф обернулся к Вороку.

— Его давно уже должны были доставить. Не знаю, почему так задерживается. Разрешите, я схожу узнаю все сам.

Лорд Пуриф закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Ворок тут же вскочил и бросился прочь из зала.

— Мне кажется, этот человек и правда ничего больше не знает. Если ему верить, то Ум-Хуфы появились в их мире недавно, и не успели еще толком наследить, — сказал Леланг.

— Что предлагаешь? — спросил Пуриф, так и не открыв глаза.

— Думаю, надо отложить решение вопроса до утра. И тем временем все детально обдумать. А наши доблестные стражи пусть пока обыщут Болотье в районе старых окон. Там должно было сохраниться хоть что-то, что подтвердит слова этого человека. Да и нашего брата отыскать надо.

— Хорошо. Уведите заключенного, — приказал лорд Пуриф.

Дамира тут же грубо сдернули с помоста и поволокли прочь из зала Трепета.

Глава 11. ПУТЬ НАВЕРХ

Никиту Скорохвата привели под вечер. Выглядел он помятым, поцарапанным, но при этом не сломленным. Громко ругался на тюремщиков, обещал им страшные кары и жуткую расправу и тут же затарабанил кулаками в дверь, требуя немедленно принести ему ужин и кувшин светлого пива, только чтобы не было кислым, а то он выльет его им шиворот, а в задницу затолкает кувшин. Выместив свой гнев на тюремной двери, он прошел к арестантской полке, плюхнулся на нее, уставился на Дамира и улыбнулся:

— Рад тебя видеть, аркадиец. Смотрю, они тебя тоже обезоружили. И куда нас занесло, ветер мне в дюзы? Что это за дикари на растрепанных воронах?

— Не шуми, Хват. Пусть расслабятся. Не стоит их ярить. Надо придумать, как отсюда выбраться, — устало произнес Стрельцов, откидываясь на арестантской полке.

Гюйены были настолько любезны, что бросили им в камеру по шерстяному одеялу и подушке, которая словно была набита булыжниками. А от одеяла пахло кошачьей мочой и болотной тиной.

— Слушай, может это шароверы? Помнится, им тогда Игнац Пастораль, будь проклято это имя, устроил знатную взбучку во время Белых садов, вот они и обозлились. Нас изловили, — к последнему предложению голос Скорохвата сник. Он сам почувствовал, как глупо прозвучали его слова.