Укрощенная страсть - [4]

Но Джо решительно замотал головой.

— Нет, я останусь здесь, — прошептал он.

— Хорошо. Поступай, как тебе нравится. — Эмили поцеловала его в щеку. — Но если передумаешь, помни: вся та распрекрасная грязь с жуками и червяками будет тебя ждать.

На это мальчик почти улыбнулся — у него слегка дрогнули губы, но затем Эмили заметила внезапную тоску в его глазах.

— Спокойной ночи, Эмли, — тихо сказал он.

Уже у двери Эмили вновь услышала его голос, едва различимый на фоне грохота ставней, хлопнувших от внезапного порыва ветра.

— Спокойной ночи, мама, — прошептал Джо в темноту.

Эмили почувствовала, как спазм сдавил ей горло. Прикрыв дверь, она на цыпочках прошла из спальни в гостиную. В камине весело поблескивал огонь. Зажигая масляную лампу, Эмили не переставала молиться за Лиссу. «Только бы с ней ничего не случилось в пути. Только бы она разыскала в Калифорнии своих родственников. И только бы Джон Армстронг не нашел ее, чтобы…»

Эмили прикрыла глаза и взялась за спинку старого соснового кресла-качалки, стоявшего рядом с диваном. «Не смей думать об этом. Армстронг не поймает Лиссу. И не убьет ее, несмотря на все угрозы». После того как Лисса поняла, что это за тип, и расторгла помолвку, Армстронг угрожал ей каждый день.

Сильный порыв ветра распахнул ставни, заставив Эмили вздрогнуть. Она тут же одернула себя и переключилась на другие мысли. Быстро закрыла ставни на задвижку и, слегка поеживаясь от потянувшего с гор прохладного воздуха, отошла от окна. «Довольно терзаться, — сказала она себе, подходя к инкрустированному деревянному сундуку. — У тебя есть работа». Первыми в ее списке значились те самые кружевные занавески, которые существенно украсили бы жилище, а старая хибара в этом действительно нуждалась.

Тяжелая крышка скрипнула, когда Эмили ее подняла. Раньше сундук принадлежал тете Иде, а той, в свою очередь, достался от матери, жившей в Бостоне. Вместительный сундук был сделан из качественного дуба и украшен тонкой резьбой. Изнутри он был обит серебром и латунью. Эмили хранила в нем все свои драгоценные запасы: ситец, шотландку, муслин, шерсть, ярды льна, отрезы атласа и целых два рулона бархата и шелка. Здесь же лежала и разная мелочь — лоскутья, ленты, пуговицы, иглы и булавки.

«И еще кое-что», — подумала она, чувствуя, как учащенно забилось ее сердце.

В этом старом сундуке были заключены ее мечты.

Вокруг этого богатства, собранного с такой тщательностью, сосредоточивались все ее надежды и планы.

Опустившись на колени, перебирая пальцами шотландку и яркие ситцы, Эмили стала отыскивать хрустящий белый кружевной муслин для занавесок. Но когда ее взгляд упал на розовый шелк, купленный ею в день отъезда из Джефферсон-Сити, она невольно отвлеклась от поисков. Вынув из сундука пышную, словно облако, кипу, Эмили поднесла ткань к свету.

Шелк был превосходный. Лучший из всех когда-либо ею виденных, такой же красивый, как все, чем владела миссис Узйнскотт. «Из него выйдет прекрасное платье», — подумала Эмили. У нее загорелись глаза в предвкушении. Она уже ясно видела свое платье — законченное и совершенное, с элегантным рукавом, черным атласным турнюром и блестящими черными пуговицами. Когда его увидят женщины Лоунсама, им всем захочется иметь такое же платье. Такое же красивое, изысканное и невероятно…

«Будем надеяться, что это свершится», — пожелала она себе, проведя пальцем по бледно-розовому шелку. Ее охватило радостное возбуждение — материал просто переливался на свету! Но к сожалению, платью, как и ее мечтам, было суждено подождать. «Но не слишком долго», — пообещала себе Эмили. Только до тех пор, пока она не наведет здесь порядок. Нужно, чтобы этот дом стал удобным и уютным жилищем для всех них. Потом она займется шитьем и во что бы то ни стало добьется успеха. Как бы ни складывались дела в хозяйстве, станет ли их ранчо прибыльным или попытки дяди Джейка и ребят обречены на провал, ее заработка должно хватать на всех. Ничто не сможет снова обездолить их семью.

«Мы не можем потерять эту землю, как когда-то потеряли ферму, — размышляла Эмили, нежно поглаживая мягкий шелк. — И я больше не окажусь в таком положении, как тогда. Мне не придется снова работать горничной на таких, как миссис Уэйнскотт».

На минуту ее захлестнул поток воспоминаний — одно неприятнее другого. Но Эмили не хотелось возвращаться к прошлому и думать о той работе, равно как и о своей бывшей хозяйке. Такой изворотливой и требовательной женщины, как Огаста Уэйнскотт, она еще не встречала. И такого препротивного типа, как ее сын Хобарт, тоже. Этот молодой человек с носом наподобие орлиного клюва имел обыкновение щипать служанок, загоняя какую-нибудь из них в угол.

Куда приятнее было размышлять о том, как она сошьет новые занавески, купит ковер на пол в гостиную и заполнит дом разными вещами, создающими уют. Например, расшитыми подушками для софы и кресел, красивыми акварелями в золоченых рамках. Эмили представляла себе превосходную новую плиту и под стать ей — набор тарелок и чашек из китайского фарфора. Возможно даже, в их доме появится небольшое пианино, как в одной из музыкальных гостиных миссис Уэйнскотт…