Укрощенная гордость - [28]

Франко с шипением выпустил из себя воздух.

– И что ты сделала?

– Я убежала и рассказала об увиденном Арманду. Он попросил меня никому об этом не говорить. – Горький смех болезненно вырвался из ее горла. – Я и не сказала. Ни разу не сказала. Маленькой папиной принцессе не полагалось знать о подобных вещах. Но Господи, каждому в городе и без меня было известно, что моя мамаша – шлюха. Мальчишки в школе потешались над ней и предлагали мне сделать… разные интересные вещи для них… ведь, как-никак, я была дочерью страстной любительницы этого дела. Ты включил магнитофон, Франко? А то смотри, еще чего-нибудь упустишь…

– Прекрати! – прорычал Франко, сжимая ее в объятиях, несмотря на попытки Полетт высвободиться.

– Я никогда не ходила на свидания, потому что заранее предполагала, чего от меня ожидают. У меня никогда не было подруг. Мать пользовалась дурной славой, и никто не хотел, чтобы ее дочь рискнула появиться у кого-то в доме: разве может в подобной обстановке вырасти достойная, приличная девочка? Папа все знал о ней и тем не менее обожал… ты можешь в это поверить? – с трудом выговаривала Полетт. – Он делал вид, что ничего не происходит, в результате и я притворялась тоже… перед всеми, кроме Арманда. Я слишком часто вспоминаю его имя, тебе не кажется, Франко?

– Я больше не хочу ничего знать! – проскрежетал Франко. – Прекрати воспринимать меня как своего палача! Только почему же твой отец не развелся с нею?

– Он любил ее.

– Это не любовь, это мазохизм…

– Она не хотела развода, пока ты не перекупил их семейную фирму, – угрюмо прошептала Полетт. – Тогда у нее появилось достаточно денег, чтобы красиво ретироваться. Она ушла ровно через неделю, забрав у отца почти всю наличность. Думаю, он считал, что она прокутит деньги и вернется… но она так и не вернулась…

– Тебе было очень тяжело?

– Да, – впервые она призналась себе в этом. Хотя мать никогда и не проявляла к ней особой любви, бегство Линды полностью разрушило их семейный очаг. Было страшно больно, но Полетт похоронила эту боль глубоко внутри себя.

– Тебе необходимо поспать, – участливо предложил Франко.

Абсолютно опустошенная, Полетт почувствовала, как сознание медленно покидает ее, и, позволив своему телу расслабиться в согревающем тепле его рук, она заснула.

6

Полетт проснулась словно от толчка, и стон сорвался с ее губ при воспоминании о пережитом стыде. Она чувствовала себя полуживой, когда Франко чуть ли не на руках переносил ее в вертолет. К тому времени как вертолет приземлился, она пребывала в таком ужасном состоянии, что ей хотелось уже просто умереть.

Первые впечатления почти не отложились в памяти. Припоминались люди из охраны, собравшиеся на посадочной площадке, туманные очертания огромной белой виллы и жара, ощущение которой еще больше усиливал бесконечный стук в висках. С унылой гримасой Полетт осторожно сползла с постели, с радостью ощутив, что земля больше не качается под ногами. Было темно. Отыскав светильник, Полетт взглянула на часы. Восемь вечера.

Экономка – по крайней мере, таковой она сочла мягкую, полную благожелательную женщину, которая ухаживала за нею вчера, – стала для Полетт милосердным спасителем. Она приняла ее под свое крылышко, отослала Франко и помогла Полетт лечь в постель. Но на этом ее заботы не кончились. Невзирая на слабые заверения Полетт, что та чувствует себя вполне нормально, пожилая дама осталась сидеть у ее постели, пока та наконец не уснула.

Но что же нашло на нее вчера? Почему она рассказала Франко о невзгодах своей юности? Она сообщила ему о таких вещах, в которых не признавалась даже Арманду, подробности, которыми она никогда не делилась ни с кем. И почувствовала, как постепенно освобождается от груза этих тягостных воспоминаний, словно налагая на них заклятия и тем отсылая их в прошлое, которому они принадлежали. В минуту слабости Полетт выдала самые сокровенные свои тайны – так почему же она не раскаивалась в этом?

Она осмотрела огромную, богато меблированную комнату, украшенную обитыми бархатом диванами, чудесными букетами и изящным старинным секретером со множеством крохотных ящичков, заполненных листками мелованной почтовой бумаги. Примыкающие к комнате ванная и гардеробная оказались не менее впечатляющими. Чемоданы Полетт были уже распакованы, и одежда аккуратно развешена по шкафам.

Ее напряжение понемногу испарялось. Ни в чем не чувствовалось присутствия мужчины. Обстановка была полностью дамской. Вопреки ожиданиям, ей явно не придется делить эти помещения с Франко, и она вздохнула свободнее.

Когда Полетт, вытирая влажные волосы, выходила из ванной, ей почудилось, что в спальне кто-то есть. Накинув приготовленный для нее просторный махровый халат, она быстро поспешила туда.

У окна стояла высокая женщина в облегающем платье цвета черного винограда с длинным вырезом на спине. Когда она обернулась, поток медных, ниспадающих до пояса волос скатился по ее узким бледным плечам и огромные зеленые глаза, сверкая, словно изумруды, остановились на Полетт. Несомненно, это была одна из самых красивых женщин, каких когда-либо приходилось встречать ей в жизни.