Укрощение «тигров» [заметки]

1

Позднее нам, корреспондентам, стало известно, что произошло: наше командование знало, что гитлеровские войска готовятся начать наступление между 3 и 6 июля, и внимательно следило за развитием событий. Поздно вечером 4 июля гитлеровцы частью сил предприняли атаку, сбили наше боевое охранение и подошли кое-где к первой оборонительной полосе. Тогда заговорила находившаяся в полной боевой готовности советская артиллерия, в атаку была брошена наша авиация. Этот внезапный мощный контрудар в известной мере дезорганизовал гитлеровцев и нарушил планомерность их наступления.

2

Об этом бывший член Военного совета Первой танковой армии генерал-лейтенант Н. К. Попель так рассказывает в своих военных мемуарах «Танки повернули на запад», опубликованных в 1960 году: «В шесть утра приехал Н. С. Хрущев. Катукова не было, и обстановку доложил Шалин. Никита Сергеевич обратился ко мне:

— Как с продовольствием? Что делается в госпиталях? Дороги? Запчасти? Горючее? Замена выбывших из строя офицеров, парторгов и комсоргов? Я думал, что он, узнав все ему необходимое, поедет к соседям. Но у него были иные намерения.

— Надеялись, сейчас укачу? Не тут-то было. Я к вам надолго…

И это сильнее, чем другие признаки, убедило меня в необычности занимавшегося дня.

— Да, от вашей армии сейчас многое зависит, — продолжал тов. Хрущев. — Военный совет фронта признал разумным ваше предложение. Таким образом, на вас легла дополнительная нагрузка. Сегодня денек, какого не видывали, а многие больше и не увидят…

Он посмотрел в узкое, прижатое к земле окошко, проследил за косым лучом, упиравшимся в угол блиндажа.

— Ближайшие сутки, двое, трое, от силы неделя — самые страшные. Либо пан, либо… немцы в Курске, Они на карту все ставят, для них это вопрос жизни или смерти. Надо сделать так, чтобы был вопрос только смерти, чтобы они свернули себе шею, а мы вперед пошли. Украина ждет, Днепр… А там граница. Глядишь, и союзники зашевелятся… Все это людям объяснять надо, каждодневно, честно, прямо. Не морочить головы сказками о слабеньком, разложившемся противнике. Вон он вчера показал, какой слабенький… И еще очень важно довести до всего личного состава Воронежского фронта, что Центральный фронт успешно отбивает натиск гитлеровцев, которые рвутся на Курск с севера. Пусть каждый усвоит: с тыла, со спины враг не подойдет… Напоминаю вам, мелочей в такие дни, как сейчас, не бывает. Если один дивизион останется средь боя без снарядов, пострадать может корпус. Надо внушать всем беспокойство о мелочах, от которых зависит исход операции…

Хрущев говорил с большой убежденностью в том, что хоть и трудно, неимоверно трудно, а мы все же выстоим и пойдем вперед.

Присутствие Никиты Сергеевича не сковывало, не подавляло. Он не требовал сопровождающих, не нуждался в свите. В течение дня я видел его у раненых, в политотделе, в разведотделе, где он говорил с пленными, у Шалина, у замкомандующего по тылу».

3

«Мессершмитт-110» — немецкий двухмоторный истребитель, обладавший мощным вооружением.

4

«Юнкерс-87», немецкий бомбардировщик.

5

Вот что пишет об этом дне генерал-лейтенант Н. К. Попель в своих мемуарах: «7 июля — один из самых тяжелых дней курской эпопеи… В этот день на стыке нашей армии и 5-го гвардейского танкового корпуса противник прорвал вторую оборонительную полосу. Теперь фронт армии был обращен не только на юг, но и на восток. Он удлинился на добрых десять километров. А ведь части наши поредели. Основательно поредели!

К вечеру на командный пункт армии опять приехал Н. С. Хрущев. Выслушал доклад Катукова. Посмотрел подготовленную Шалиным справку о потерях. Повертел в руках листок, испытующе взглянул на нас.

— Военный совет фронта знает о тяжелом положении армии. Принимаем меры. На обоянское направление выдвигаются стратегические резервы. Вас усиливаем зенитно-артиллерийской дивизией, двумя танковыми бригадами, стрелковой дивизией, полком гвардейских минометов. Найдите им наилучшее применение…

Никита Сергеевич опять внимательно посмотрел на каждого из нас;

— По приказу командующего фронтом предпринимаются частные контрудары в полосе соседей. Не только фронт, Ставка идет вам на помощь. Ее представитель маршал Василевский переключил вторую воздушную армию целиком на поддержку вас.

При этих словах Катуков облегченно вздохнул. Наши потери объяснялись прежде всего вражескими бомбежками, господством гитлеровцев в воздухе.

От Никиты Сергеевича не ускользнул этот красноречивый вздох Катукова. Он чуть прищурился:

— Поймите: ни фронт, ни Москва не могут сейчас пускать в дело резервы, предназначенные для наступления, которого ждет Украина, ждет вся страна, весь честный люд земли… Имейте в виду: имперский штаб и сам фюрер недовольны Готтом. В Берлине неистовство из-за неудач под Курском. Готт и вся его камарилья не пожалеют солдатской крови, лишь бы вернуть себе „добрую славу“… Надо, чтобы наши бойцы хорошо разбирались в обстановке, военной и политической. Кстати, что у вас делается в этом отношении?

Я доложил Никите Сергеевичу о разъяснительной работе в бригаде Липатенко. Замполит подполковник Яценко вместе с политотдельцами круглые сутки не вылезал из частей. Вечерами — беседы, читки газет и листовок. Обращение Военного совета, где удавалось, зачитывали перед строем. В двух батальонах минувшей ночью прошли митинги.

— Всюду так? — остановил меня Хрущев.

— Нет, не всюду…

— То-то же. Докладываем о лучших. О плохих — скромность не позволяет… Соберите политотдел армии…».

6

Позднее выявилась любопытная деталь: блиндаж, в котором находился в этот день член Военного совета фронта И. С. Хрущев, был заминирован. Генерал-лейтенант Н. К. Попель так рассказывает об этом в своих мемуарах, описывая день 11 июля:

«Днем пробраться на НП было почти невозможно. Открытые подступы простреливались пулеметом. Ординарец Чистякова, пытавшийся доставить командарму обед, вернулся на кухню с разбитым термосом.

Когда стемнело, на наблюдательный пункт пришел Никита Сергеевич.

Он положил на нары плащ и устало перевел дух:

„Примете на постой?“

Ночью мы вышли размяться из надоевшего всем блиндажа. Хрущев завел речь о предстоящих боях за Украину, о широком наступлении:

— Надо готовить людей психологически. Геббельс трубит, что мы можем продвигаться вперед только зимой. А тут — великое летнее наступление, в каком наши солдаты еще не участвовали…

Катуков и Чистяков рассчитывали сменить НП следующим вечером. Но случилось иначе.

В полдень, не различая ступенек, в блиндаж ввалился незнакомый капитан с авиационными погонами. Я принял его за представителя воздушной армии и указал глазами на Михаила Ефимовича:

— Вам, наверно, к генералу Катукову.

— Мне все равно к кому… только побыстрее.

По скулам бледного лица капитана струился пот. Он вытирал его потемневшим рукавом, но пот выступал снова.

— Блиндаж заминирован! — выкрикнул капитан.

На наблюдательном пункте стало тихо, все смотрели на капитана:

— Да, да, этот блиндаж. Мы подложили фугас, когда уходили… с часовым механизмом.

Землянка опустела. Перед выходом Хрущев сказал капитану:

— Не настаиваю на разминировании. Энпэ, на худой конец, можно сменить. Вы, так или иначе, свой долг выполнили. Спасибо вам.

— Нет, товарищ член Военного совета, — возразил тот, — пока не разминирую, не будет покоя…

Фугас был извлечен. До взрыва оставалось двадцать часов. А мы собирались менять НП более чем через сутки».

7

Речь идет об отставке Муссолини, знаменовавшей собой начало полною краха фашистской Италии.