Укрощение «тигров» - [127]

Жажда творчества, радость творчества, сила творчества — вот как можно определить сегодняшний день Харькова, дела и помыслы 250 тысяч его жителей. К черту нелепые, унизительные затеи, которыми горожане вынуждены были заниматься при гитлеровцах, прикидываясь неумелыми, неловкими, малограмотными, лишь бы не заставили их работать на Гитлера!

Теперь профессора технологического института могут вышвырнуть жалкие кустарные инструменты, которыми они изготовляли спички для продажи на рынке. Дирижер театра имени Шевченко может спрятать подальше сапожные колодки, с помощью которых он зарабатывал себе на кусок хлеба. Рабочие Тракторного могут выбраться из зарослей подсолнуха, в которых они прятались все лето, лишь бы их не заставили ремонтировать немецкие танки. Каждому найдется настоящее дело — по душе, по сердцу, по умению.

Уже висит на Сумской вывеска: «Управление харьковского трамвая и троллейбуса». Уже ходят по разрушенным цехам заводов инженеры, прикидывающие, с чего начать восстановление предприятий. Уже работают многие мастерские и артели.

Работники Украинского физико-технического института, которым удалось сберечь ценнейшее оборудование для опытов по расщеплению атома, возобновляют свои исследовательские работы.

Связисты тянут по улицам провода. Водопроводчики проверяют свою сеть. В детских садах принимают детей: их родители теперь будут заняты на работе. Город сразу берется за тысячи дел: ремонтирует машины, готовит к открытию школы, восстанавливает научно-исследовательские институты, прокладывает последние километры железнодорожных линий, которые соединят Харьков с жизненными центрами страны, печет хлеб, дает концерты, печатает газеты, выковыривает немецкие мины, упрятанные в стенах домов, лечит больных. У каждого харьковчанина — живое, жизненно важное, интересное дело, и это радует, волнует людей. Горожане стали еще приветливее, радушнее, разговорчивее, чем были в далекие мирные времена. Каждый испытывает горячее желание высказать то, что долгими месяцами таилось в душе.

И вот сегодня весь город вышел на улицы, чтобы громко, на весь мир провозгласить здравицу в честь тех, кто освободил его, кто дал ему возможность вернуться к любимым занятиям, к мирному труду.

С утра город был окутан легкой, прозрачной дымкой, — неуловимое дыхание осени тронуло каштаны легкой позолотой, овеяло свежестью проспекты, умыло теплым дождиком город. Нескончаемой вереницей проносятся через центр Харькова автомашины, везущие дальше и дальше на юг снаряды, муку, пушки, бензин, патроны. Идут полки пехоты, в небе проносятся с победным рокотом самолеты. На балконах Сумской улицы вывешены ковры, поставлены цветы. Всюду реют красные флаги. Радиотехники заканчивают установку мощных репродукторов. На машинах снуют взад и вперед кинооператоры. Еще никто не знает точно, когда и где начнется митинг, но в самом воздухе разлито такое острое ощущение праздника, что люди вдруг невольно останавливаются на тротуарах и ищут глазами трибуну.

На широкой зеленой площадке у памятника Тарасу Шевченко, у свежих могильных холмов в торжественном молчании стоят группами люди с букетами в руках. Здесь погребены герои Харьковской битвы — участник Сталинградского сражения, кавалер ордена Суворова, гвардии подполковник Ильичев; храбрый уралец, дважды орденоносец, меткий артиллерист, гвардии старший лейтенант Булдаков; спящие вечным сном в одной могиле гвардейцы майор Павловский и капитан Захаров и многие другие. Волею харьковчан эта площадь превращена во временный Пантеон нетленной славы тех, кто жизнью своей заплатил за освобождение города.

Всего лишь несколько часов назад здесь прибавился еще один могильный холм — танкисты простились с героем своей части бесстрашным гвардейцем Виктором Сливиным, который за два года войны прошел путь от рядового бойца до капитана. Под его командованием рота могучих «КВ» сожгла до 100 немецких танков только под Белгородом. Сливин со своими питомцами истребил 22 машины.

И теперь, когда Харьков празднует счастье освобождения, живые пришли к мертвым, чтобы воздать им долг чести и славы.

Трепещут на ветру красные флаги. Издалека доносятся песни — то идут делегации районов. С каким волнением глядишь на эти первые колонны демонстрантов с самодельными плакатами и портретами Ленина, извлеченными из тайников, в которых они сберегались на протяжении почти двух лет! Теперь эти портреты украшены кистями рябины, пунцовыми георгинами, махровыми астрами. Лозунги, поднятые над колоннами демонстрантов, написаны цветными карандашами на листах бумаги.

Когда-то по этим проспектам шли демонстранты с богатым, дорогим оформлением, с огромными оркестрами, с большими яркими знаменами. Придет час, когда они снова будут такими. Но именно вот эту, скромную, бедно оформленную колонну демонстрантов мы будем до конца дней своих вспоминать с особой теплотой, с особым волнением — ведь это первая демонстрация освобожденного города, первый выход харьковчан на улицы, их первое после долгого тягостного перерыва открытое изъявление своих дум, чаяний, чувств.

К памятнику Шевченко подкатывает кавалькада автомобилей, и сразу же гром оваций перекатывается по тротуарам, вдоль которых стоят толпы людей — харьковчане узнали Никиту Сергеевича Хрущева, узнали руководителей партии и правительства Украины, узнали полководцев, войска которых освободили Харьков.