— Я буду любить тебя все сильнее с каждым днем, — пообещала Лоринда. — Все, чего я хочу, — это отдать тебе свою любовь… и себя без остатка.
Ее голос был звонким от нескрываемой страсти, и Дурстан поцеловал ее волосы.
— Правду говоря, мне так и не удалось выиграть пари. Более того, я первый готов признать, что проиграл его.
— Проиграл? — изумилась Лоринда.
— Я понял, что невозможно укротить тигрицу, у которой такие огненно-рыжие волосы и дивные зеленые глаза, сверкающие во мраке.
Он почувствовал, как все ее тело охватил трепет. Она прошептала:
— Тебе не кажется шокирующим, что моя любовь к тебе… настолько беспредельна и что меня охватывает такое неудержимое волнение, когда ты… прикасаешься ко мне?
Дурстан снова поцеловал ее, на этот раз в лоб.
— Это восхитительно, чудесно, бесподобно, и я надеюсь, что так будет всегда, моя любимая, мое бесценное сокровище. Но должен тебя предупредить… — добавил он, коснувшись пальцами ее нежной шеи, — если я встречу хотя бы одного мужчину, который посмеет взглянуть на тебя без должного уважения, я задушу его — и тебя! Я бываю ревнив до безумия.
Лоринда счастливо рассмеялась:
— Меня это не пугает! Если на свете и существуют другие мужчины, я их не замечаю. Есть только ты… и еще раз ты…
Она подняла к нему губы, и ее последние слова прозвучали нечетко.
Он притянул ее к себе, поцеловал со страстью, которую не в силах был сдержать, и, когда она ответила на его поцелуй, охватившее их взаимное влечение словно вспыхнуло из искорки ярким огнем.
Над горизонтом появились первые золотистые проблески рассвета, развеявшие ночной мрак и окутавшие их обоих прозрачным сиянием.
Лоринда обняла мужа еще крепче и, заметив его взгляд, устремленный на нее, произнесла с легкой дрожью в голосе:
— Вот и настал наш новый день, мой милый… мой бесподобный муж!
— Новый день, — эхом отозвался Дурстан и прошептал: — Взгляни на меня — подумай обо мне — ты так нужна мне сейчас!
Он отвел ее обратно в спальню и, когда портьеры упали, скрывая от них свет восходящего солнца, поднял ее на руки.
— Теперь ты моя, — произнес он в темноте. — Любовь моя, теперь ты полностью принадлежишь мне, отныне и на веки веков!
Прочно завладев ее губами и телом, он снова отнес ее на кровать.