Укрепленные города - [44]
— Спасибо.
— Ты уходишь.
— Надо мотать в Иерусалим. Я и так двое суток на ногах.
Шоши уже не сидела на корточках, и возле нее топтался кто-то в пиджаке и шляпе — похоже, что студент духовного училища. Шоши по высокому классу держала сигарету, заманчиво и непреклонно улыбалась, пускала дымок в невидимое мне лицо пиджачношляпника. Пацанята сосредоточились и ждали контакта.
Денег было ровно на место в маршрутном такси «Тель-Авив — Иерусалим». Так что персональное такси я брать не стал, а пошел пешком — через улицу Судей, сквозь улицу имени Постоянного Фонда и улицу имени Основного Фонда, по всем Центрам и Бульварам — к Средиземному морю, Но ly Land.
Тель-Авивский диавол творил ночную погоду: мешал сукровичный, слизистый пар дня с вечерним суховеем, морским фосфором, смалью и отгаром трактирных противней. На главных улицах добавлял в нее диавол противопотную взвесь — женскую защиту…
…Циона торчала на стульчике, волосы ее — кровавый померанец, а возле — rich American tourist в первопоселенческом колпачке с надписью «Народ Израиля жив», в клетчатых штанах из стекловолокна, купленных в Бруклине на распродаже, при галстуке из ацетатного шелка, там же приобретенном. Вонючая ашкеназийская собака?
Циона зарабатывала двадцать тысяч фунтов в месяц: днем — в сверхзакрытом салоне интимного массажа «Суламифи», ночью — в Но ly Land.
На десять — жила, десять откладывала в Пролетарском Банке на сберегательную программу «Живая Сила». К двадцати двум годам намечались своя квартира и замужество.
— Ави, привет, как дела, что.
— Ты можешь выскочить?
— Еще чуточку.
— Я подожду у Бумы, годится?
Бума Либерман был грязный вонючий ашкеназиец. Он содержал — в переулке рядом с Но ly Land — самый грязный и вонючий ресторан на Ближнем Востоке. Ресторан назывался «Риволи». Есть такое знаменитое место в Париже…
Сефардские бандиты несколько раз пытались обложить Буму налогом на страх, били ему морду и посуду, налопывались и напивались, не заплатив, но Бума оброка не давал. Для тех, кто не знает: сефардский бандит — это такое тупое дикое существо, не желающее трудиться, разрушающее порядок в Государстве, мешающее красный перец с черным…
Если бы не Рони Зильбер — инспектор частной компании по охране имущества — наш человек, ашкеназиец, Бума сошел бы с ума — и давно.
Для тех, кто не знает: наш человек-ашкеназиец — это такой культурный приличный парень, вежливый, умеющий пользоваться свободой и демократией, основавший наше Государство.
— Ави, что ты так поздно здесь уже сейчас? У тебя что-то не так хорошо? — Бума отодрал прилипшую к клеенке пепельницу, высыпал ее содержимое нам под ноги — и приклеил пепельницу обратно.
— Циону жду.
— Это такая тварь? Все они твари, позорящие наш народ!.. Мы их спасли от арабов, дали им все, что у нас было, а они?.. Что они вообще? Они там сидели на пальмах и пили арак, и здесь они ведут себя так же само… Что они от тебя хотят, преступники, что?
— Бума, дай поесть.
— Ради Бога, ради Бога, ради… Что ты хочешь кушать, Ави? Ты хочешь свежий такой свекольник, такой?
— И выпить. Зубровочки, — а, Бума?
— Тебе? Тебе я дам, что я только себе даю. Зубровочки? Да. Я дам тебе зубровочки. Если ты хочешь зубровочки, так я дам тебе зубровочки, я.
— Возьмешь чек? — на кассе «Риволи» было написано трехъязычно «Чеки не принимаются!»
— Чек? Если ты мне дашь не чек, а я не знаю… Ну, не чек! Так я у тебя приму. Я у тебя? Я у тебя приму то, что ты мне дашь. Если ты мне еще скажешь, почему ты такой шляющийся по Тель-Авиву, так я тебе дам все, что у меня есть.
— Я был в гостях…
— У русской девочки? У русской девочки ты был в гостях, ты?
— Точ-но.
— Так точно, да? Когда нас освобождали советские, они говорили: «так точно». Ты веришь, я уже был мертвый, когда они пришли в лагерь, я был не живой, а мертвый…
Бума принес тарелку свекольника. Он нес ее так, что все его пальцы, — кроме большого, — до третьего суставчика погрузились в хлебово. Бутылку с зубровкой, рюмки, нож-вилку Бума нес подмышкой.
— За бытие, Бума.
— За бытие. Да. Будь ты мне здоров, а я тебе уже постараюсь.
— Ты по-русски пьешь, Бума — после первой не закусываешь.
— А что, в Польше, ты думаешь, мы не пили, мы?
Влетела Циона. Клац-клац — серебряные босоножки, кровавый померанец, пятки вместе, соски — врозь.
— Бума, как ты?
— Что хочет госпожа?
— Ави, я Буме не нравлюсь: сейчас рыдать начну…
Не мог Бума спокойно видеть бабу — дышал голубыми глазами, подтягивал брюхо поближе к позвоночнику.
— Ладно, Ави, что ты хотел.
— Кроме тебя?
— Кроме меня. Правда, нет времени.
— С тобой днем работает… русская поливалка — баскетбольного роста, на Языке — не базлает, шатенка.
— Почему?
— Что «почему»?
— И ты на языке не базлаешь: «почему», как в английском; в смысле: хочу знать, почему ты спрашиваешь!
— Циона, иди работать в Интеграцию: будешь балдежная учительница…
— За две с половиной тысячи в месяц — и трахаться с боссом.
— Так как — работает?
— Что-то появилось похожее — задвинутая до предела.
— Сколько ей кидают?
— Не знаю. Мало. Она приходит пару раз в неделю. Слушай, я там не начальник…
— Просьба. Маленькая.
— О деньгах — нет. Я жопой не шевельну, пусть сама старается…
Юрий Милославский – прозаик, поэт, историк литературы. С 1973 года в эмиграции, двадцать лет не издавался в России.Для истинных ценителей русской словесности эта книга – долгожданный подарок. В сборник вошли роман «Укрепленные города», вызвавший острую идеологическую полемику, хотя сам автор утверждал, что это прежде всего «лав стори», повесть «Лифт», а также цикл рассказов «Лирический тенор» – своего рода классика жанра. «Словно не пером написано, а вырезано бритвой» – так охарактеризовал прозу Ю. Милославского Иосиф Бродский.
Юрий Георгиевич Милославский – прозаик, поэт, историк литературы, религиевед. Уроженец Харькова – там и начинал как литератор. С 1973 года в эмиграции.«Приглашённая» – это роман о природе любви, о самом ее веществе, о смерти и возрождении. Читателю предлагается вслед за рассказчиком – Николаем Усовым – погрузиться в историю юношеской несчастной любви: продолжая воздействовать на него всю жизнь и телесно, и душевно, она по сути подменила его биографию, его личность. Окраинный южный город России (место юности), потом Нью-Йорк, другая жизнь… Герой не может смириться с «невстречей» и начинает искать пути преодоления субстанции времени, чтобы она – «встреча-любовь» – все-таки состоялась…Фрагменты первой части романа были опубликованы в литературном альманахе «Рубеж» (Владивосток).
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.