Укрепленные города - [34]
Точно такое кресло было в пустом ныне кабинете Главнокомандующего-Провозгласителя Государства. И Арнон так и видел его (себя?..) — тугой низкорослый куб со скругленными углами, мудрость и свирепость державных моршин, летучая седая бахромка по периметру башки…
Двадцатипятилетний персональный шнырь — сын старинного приятеля по «Работягам» — шептался с кем-то под дверьми, раздражал.
— Гади, — крикнул Арнон, — в чем дело?
— Порядок, командир. — (Арнон — полковник резерва, начинал в Ударных Отрядах).
В свою очередь Гади:
— Арнон, тебе кофе сделать?
— Попозже.
Попозже — кофе, а сейчас — порядок. Лет двенадцать назад, когда еще регулярно показывали в кинотеатрах советские фильмы, Арнон глядел один — о гражданской у них войне… Они избежать гражданской войны не смогли, а мы — смогли! Но не это суть важно, а прекрасная песня, ее же Арнон перевел, как мог, детям. Недавно — внукам переводил.
И — правильно. (В дневнике, однако же, записано: «Все увеличивающаяся несводимость второстепенного к главному…») Нет — правильно! Если б не их антисемитизм, могли бы вместе делать большие дела.
— Гади, можно кофе.
Шнырь. В галстуке, пиджачонке — новая порода. Самая новая. Беленький, нос подъят. В случае чего всегда сможет определиться в любое славяно-нордическое окружение. Хозподотделы — гестапо, энкаведэ, дефензива… Есть способ обрезанный в необрезанный превратить.
А я? А я схожу с ума от маразматической злобы — дневник не помогает, лекарства — тем более. Гади — отличный парень, служил старшим сержантом у десантников, делает бакалавра на бизнес администрейшн. И он никакого окружения, никакого «в случае чего» не допустит! Мы им переломаем кости!! А если не дай Бог — то мы, уходя, громко хлопнем дверью!!! Двадцать поколений они будут дебилов рождать…
Пришло кофе.
— Гади, зови боссов.
Арнон глотал кофе и слушал, как оповещает Гади начальников Отделов: «Рафи, как жизнь?» И не давая ответить: «Это Гади Зоар. Иди к Арнону.»
Зоар. Был Зайднер — стал Зоар. Оставил первую и последнюю буквы, а середину выдрал. Но это ведь не он, это — еще папаша. Когда Зоар-старший последний раз был Зайднером? Тогда же, когда Арнон последний раз был Аркашей…
Они сидели в полуночном кабаке-веранде, и Яффа Яркони (как ее настоящая фамилия?..), еще с собственным, не косметическим носом, пела свое: «Страна моя — малютка.» Танго такое было, все танцевали. Никто не помнит, как Яффина настоящая фамилия… И я не помню. Пили мы тогда «Розу Кармеля» — и прощались. С именами? Какие там имена: просто вышел приказ — на службе по внешним сношениям всем принять имена национальные. Никаких Зельдовичей, Хаймовичей, Абрамовичей. Одни Зоары.
Яффа Яркони — певица трех войн. У русских в войну была… точно! Клава Шульженкова… Нет — Шульженкина…Нет — Шульженко. А у нас — Яффа.
Не говори мне «прощай», скажи мне просто «до свиданья»… Второе танго. Чернушка — так ее в отряде звали… Танго третье.
Вступили: начальник Отдела Информации Игаль Бен-Хорин — желтая дощица в блеклых прожилках, сероглазый лик опасной бритвой, с рыжим чубиком, в мальчишеском наряде; начальник Отдела Исследований Рафаэль Шахар — непонятно кто, плечистая тишина, мохнатая плешина; Рахамим Hoax — Отдел Контроля. Старлейт совармии. Он, Рахамим, единственный из главных Департамента, что ни лагеря ни пробовал, ни дня в ссылке не был. Разве что зачесть ему в узничество армейскую «губу».
Еженедельное совещание. Первое дело — принесенная Зоаром-шнырем четырехэкземплярная бумага: «Относительно — дополнительных данных.» А сверху: как водится — Государство, Департамент, кому: всем начальникам отделов, распространение: ограниченное. «Уважаемый (ые) господин (да), в дополнение к отчету от определенного месяца желательно присовокупить…» Присовокупили.
Бумага в целом предлагала следующее: многие прибывшие в Государство Представители Движения-за-выезд требуют квартиры отдельно от родителей, прибывших вместе с Представителями, а также раньше или позже. Однако Службы Интеграции не в состоянии предоставить всем престарелым отдельное жилье и потому вынуждены в ряде случаев поселять родителей Представителей в специально оборудованных двух- и трехжильцовых квартирах, либо в небольших городках, как правило, расположенных на некотором расстоянии от мест проживания Представителей, находящихся в центре Государства. Смысл: бумага обращала внимание на тот факт, что родители Представителей могут стать объектом провокаций со стороны враждебных организаций и государств.
— Я ему, блядиному сыну, сто раз говорил, — завелся без ключа нетонкий человек Ноах-старлейт. — Я ему тысячу раз говорил: «Неужели трудно дать двадцати ребятам, нашим ребятам! то, что им хочется?!»
— Ты не понял, господин мой, — заговорил вредный Игаль, пошел писать бритвою направо-налево. — Они, господин мой, не хотят жить с родителями. Они хотят пять комнат, а родителей — не хотят. В России они жили впятером в одной комнате, а в Государстве они хотят жить одни в пяти комнатах…
Тяжело знать про всех — все, а не говорить — ничего.
Юрий Милославский – прозаик, поэт, историк литературы. С 1973 года в эмиграции, двадцать лет не издавался в России.Для истинных ценителей русской словесности эта книга – долгожданный подарок. В сборник вошли роман «Укрепленные города», вызвавший острую идеологическую полемику, хотя сам автор утверждал, что это прежде всего «лав стори», повесть «Лифт», а также цикл рассказов «Лирический тенор» – своего рода классика жанра. «Словно не пером написано, а вырезано бритвой» – так охарактеризовал прозу Ю. Милославского Иосиф Бродский.
Юрий Георгиевич Милославский – прозаик, поэт, историк литературы, религиевед. Уроженец Харькова – там и начинал как литератор. С 1973 года в эмиграции.«Приглашённая» – это роман о природе любви, о самом ее веществе, о смерти и возрождении. Читателю предлагается вслед за рассказчиком – Николаем Усовым – погрузиться в историю юношеской несчастной любви: продолжая воздействовать на него всю жизнь и телесно, и душевно, она по сути подменила его биографию, его личность. Окраинный южный город России (место юности), потом Нью-Йорк, другая жизнь… Герой не может смириться с «невстречей» и начинает искать пути преодоления субстанции времени, чтобы она – «встреча-любовь» – все-таки состоялась…Фрагменты первой части романа были опубликованы в литературном альманахе «Рубеж» (Владивосток).
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.