Украинский национализм. Факты и исследования - [91]

Южнее лесостепного пояса, о котором только что говорилось, находится более открытая обширная степь; в целом плотность сельского населения здесь значительно меньше, чем в вышеупомянутом регионе. Открытая равнина с ее чрезвычайно плодородной черноземной почвой и меньшее количество осадков, выпадающих в регионе, дают возможность возделывать зерновые культуры, требующие меньших затрат людской силы, в отличие от более северных районов, где практиковалось смешанное сельское хозяйство – возделывание сахарной свеклы, картофеля, зерновых культур, развитие молочного животноводства. Но причины того, что здесь было меньше крестьянского населения, скорее исторические, чем чисто экономические. Большая часть области была заселена на много поколений позже, чем более северные области, поскольку это был основной район, где оседали славянские поселенцы, двигавшиеся с севера, и воинственные крымские татары. Главным орудием колонизации было основание казацкой крепости, или сечи. В середине XVII столетия казаки приняли сюзеренитет православного царя, но только в конце XVIII века, после покорения Россией крымских татар, началось полное освоение степи. На эти новые земли, часто называемые Южной Россией, пришло много неукраинских поселенцев, главным образом русских, а также много немцев и сербов. В 1917 году Временное правительство в Петрограде твердо отвергло притязания украинской Рады на Харьковскую, Екатеринославскую, Херсонскую и Таврическую губернии – последние три относились в основном к южному степному региону, – так как считало, что они не были украинскими по сути.[759]

Север степного края, включая северную часть николаевского и днепропетровского генеральбецирков, был заселен преимущественно украинскими крестьянами. Наличие двух очень важных природных ресурсов – железнорудных шахт Кривого Рога и водной мощи днепровских порогов – вело к быстрой индустриализации этой области в период советских пятилеток и соответствующему росту городского населения. Согласно переписи 1939 года, пять из пятнадцати украинских городов с населением более 100 тысяч человек находились в этом регионе[760]. В начале периода индустриализации, в 1926 году, среди городского населения было мало украинцев. Например, украинцы составляли менее половины населения Кировограда (тогда Зиновьевска), следующей по величине этнической группой были евреи, затем следовали русские[761]. В Днепропетровске и Запорожье процент евреев был несколько ниже, но украинцев было даже меньше, едва ли больше чем третья часть населения.[762]

Данные по Кировограду 1942 года едва ли достаточны, чтобы, опираясь на них, делать общие выводы[763]. Очевидно, однако, что украинизация этих мест была намного большей, чем в среднем северном городе. Как в случае с другими данными, нет уверенности, что речь идет о реальных изменениях, хотя, вероятно, рост населения в период между войнами произошел в основном благодаря притоку украинских крестьян. Ряд обстоятельств, однако, позволяет предположить, что новые данные отчасти обусловлены изменением осознания своей национальной принадлежности многими русскими, что было вызвано не столько ожиданием, будто положение лиц, причисляющих себя к украинцам, будет прочным в новом украинском государстве, сколько искренним чувством принадлежности к Украине скорее в географическом, чем этническом понимании слова. Готовность технических специалистов, игравших ведущую роль в Кривом Роге, с энтузиазмом принять украинскую символику, уделяя особое внимание экономической реконструкции, указывает, что, возможно, сыграло роль принятие территориального основания национальной самоидентификации, в то время как поддержка русских культурных и политических тенденций группой в Днепропетровске является признаком неустойчивости этого выбора. Очевидно, ситуация выглядела приблизительно так: пока украинское государство, к которому немцы, казалось, относились благосклонно, представлялось орудием ниспровержения коммунизма и восстановления новой жизни, оно приветствовалось; когда же оно превратилось в романтическое кредо этноцентризма, то стало восприниматься как препятствие для удовлетворения практических нужд и развития спокойных человеческих отношений.

Существуют, однако, другие концепции. И первоначальный импульс, и последующий отход от националистической идеологии многих лиц в регионе был обусловлен, согласно многочисленным убедительным свидетельствам, действиями бандеровцев. Серьезное преобладание мельниковцев в Северной Украине совпало с усилением влияния более молодой фракции на юге. Отчасти это было случайным. Обе оуновские фракции планировали направить агитационные группы во все области Украины. Группа Мельника должна была идти на юг, однако ее направили на север, где историческая традиция и опыт революционного времени с большей вероятностью, по мнению людей старшего поколения, гарантировали успех[764]. Бандеровские группы на севере были по большей части разгромлены немецкой полицией, в то время как их эмиссары на юге начали действовать загодя и успели как следует укрепить позиции к приходу в регион медленно раскачивавшихся сторонников Мельника