Украинский Чапаев. Жизнь и смерть легендарного комдива Николая Щорса - [13]
Поразила униженная усмешка отца, неловко за него перед мачехой. Говорил бы напрямик! Желая помочь ему, сказал:
— Депо, слесарный верстак не уйдут… И паровоз. Поеду в Николаев. Там школа, военно-фельдшерская… Денег не потребуется, там обучают за казенный счет. Не поступлю, вернусь.
— Я, сынок, не против грамоты. Сам видишь, семья… Я не против…
Лучше бы промолчал.
Николай вышел на улицу, постоял за калиткой… Не хотелось никого видеть. Побрел к школе. Солнце пропало за соснами, над поселком скапливались сумерки. Школьный двор, непривычно пустой, казался чужим. Обогнул кругом забора. Окна хранили еще теплые отблески вечерней зари, сквозь них смутно белели стены в классах. Крайние два — их класса, у углового — его парта.
За спиной шаги. Глашка! Кралась на цыпочках: хотела испугать. В белом платье, с газовыми бантами в светлых косах.
— Чего ты?.. — смущенно спросил Николай.
— Из депо я… От папы.
Оттягивая, она кусала мелкими зубами край банта. Светло-карие при дневном свете, глаза ее сейчас были темными, подсиненные закатным небом.
— Ты так смотришь… Сроду не видел?..
Глаша, выпустив бант, потупилась, худые голые руки оправляли складки платья.
Да, такою он ее не видал. Она показалась ему почему-то чужой, незнакомой. Это не та беловолосая вертлявая девчонка, какую он знает едва ли не с той поры, как впервые вышел сам за калитку. Играли, росли вместе, дрались меж собой и против гвоздиковских. Глашка принимала участие чуть ли не во всех битвах. Бегала за ней вся их улица. Многие, от Митьки Плюща и до Глущенко Сережки, подметывали в школе ей записочки. Он не писал. Не нравилось, как другие делились своими сердечными тайнами, хвастались, а иные, еще хуже, насмехались над девчонками.
Однажды в пасхальные каникулы возле них, как и всегда, собралась компания. Сашка Мороз, чубатый верзила, с трудом одолевавший в два захода последние классы, сплюнул в сторону двора Глашки и выругался. Он, Николай, влепил ему со всей мочи оплеуху. Быть ему битому — Сашка отпетый босяк, но рядом встал Костя.
Глашке, видать, передали. С той поры она дольше обычного задерживала на нем взгляд, по любому пустяку обращалась в школе, бегала к ним домой. Так просто, ни за чем: потаскает Гришку, понянькается с младенцем, Борькой, а сама вскользь косится на трюмо в горнице. К нему, Николаю, и слова не уронит, будто его и нет. Тем же отвечал ей и он…
Не поверил, что идет она со станции. От отца. Увидала его… От догадки такой у Николая похолодели щеки, он вдруг ощутил какую-то зябкую прохладу, будто пахнуло из леса.
— Не из депо я вовсе… — шепотом созналась она.
Николаю показалось, будто они на базарной площади в воскресное утро. Люду кругом! Все на них смотрят. К яви вернула Глашка, она, ухватив его за руку, потащила.
— Пойдем лесом, кругом… Вернемся домой проулками…
Странно, меж желтыми стволами сосен виднее, чем у школы. Шли, касаясь локтями. Не говорили. Просто так шли и шли. У Николая как-то по-особому стучало сердце. Одновременно хотелось и плакать, и смеяться. Он сам себе удивлялся, удивлялся этому новому для себя состоянию, не понимая до конца, что с ним… Вспомнились ему и чудные сны, которые почему-то приходили к нему в последнее время.
— Завтра уезжаю с папой в Городню. После вступительных экзаменов вернусь на немного… Сходим еще в школу? Лесом, а? — нарушила молчание Глаша.
— Я тоже уезжаю.
— Куда?
— В Николаев. В морскую школу… Военно-фельдшерскую.
— Фи! Скатертью дорога! — она крутнула бантами и хотела бежать к своей калитке.
Она всегда так делала во время учебы, когда сердилась на Николая…
— Подожди… Когда еще увидимся… Я хочу рассказать тебе…
Николай в нерешительности замолчал.
— Что ты хотел мне рассказать? — С явной заинтересованностью спросила Глаша. — Рассказывай!
Поколебавшись несколько секунд, Николай начал изменившимся от волнения голосом:
— Недавно ночью приснился мне странный сон… Представляешь, стою как будто я на острове среди моря. За морем, в синем тумане виднелась земля. Мне казалось, что остров оторвался от земли и уплыл в мир творить собственную жизнь, собственную красоту. Море было таким гладким и синим, как туго натянутый экран, на котором показывали небо. Столько было лазури! Целое море в небе и целое небо в море. От лазурных просторов на душе у меня была тоже лазурь, было тепло и свободно. Я был как будто пьяным от запаха дикой полыни, наполнивший скалы и воздух своим дыханием. Серебряная седина его нежно светилась, как днем, даже при лунном сиянии…
Тихим морем растелились белесые дороги. Я смотрел и думал: «Для кого они? Кто ими поедет?» Я весь был как песня, как аккорд грусти, что слился с песней моря, солнца и скал.
Вдруг сзади я услышал твой голос, чистый и звонкий, как будто родившийся с тепла лазури.
Я оглянулся.
Ты стояла на скале с бледным лицом в золотом ореоле волос. Ты протягивала руку к морю, а в другой красным огнем горели маки.
— Что ты видишь на море? — спросила ты.
— Я вижу дороги счастья.
— Возможно. Но повеет ветерок и сотрет эти дороги…
Мы сели на теплую скалу. Я не смотрел на тебя, но видел, как в легком дыхании воздуха дрожали над твоим челом тонкие волоски, как язычки пламени, а в озера глаз стекало тепло лазури.
Книга Ивана Никитчука – это взгляд мальчика, подростка, юноши на непростые события сложного, порой тяжелого периода жизни нашего народа и страны в присоединенных областях Западной Украины. Только завершилась Великая Отечественная война, но враги не сложили оружия, они уничтожают тех, кто принял Советскую власть и стал на ее сторону. С огромными трудностями сталкиваются люди, но жизнь постепенно налаживается, становится лучше, появляется возможность и учиться, и работать. Непростой путь проходит за десять лет своей жизни главный герой книги, превращаясь из деревенского мальчика в образованного молодого человека.
Автор книги – бывший сотрудник Российского Федерального Ядерного центра (ВНИИЭФ, г. Арзамас-16). Приехав в Ядерный центр в 1969 г. студентом-дипломником, он проработал здесь почти 30 лет, занимаясь испытаниями ядерных зарядов, в том числе и на атомных полигонах. Ему посчастливилось в производственной и научной деятельности сталкиваться с корифеями ядерно-оружейного дела, стоявших у истоков создания советского ядерного оружия, среди них – Б.Г. Музруков, Е.А. Негин, Ю.Б. Харитон, В.Н. Михайлов, С.Г. Кочарянц, Д.А. Фишман и др.
Книга посвящена истории народа Малороссии (Украины), как неотъемлемой части единого русского народа, связанного с народом Великороссии (России) едиными корнями происхождения от Киевской Руси, общей борьбой против врагов и предателей – за сохранение своей независимости и культуры. Главная идея книги заключается в том неоспоримом факте, что всякое ослабление связей между братскими народами всегда приводило к смуте, неисчислимым бедам и страданиям украинского народа. Так было во времена до Богдана Хмельницкого, так было и после него, так было во времена предателя Мазепы, когда отрыв от России и поиски чужеземного покровителя заканчивались братоубийственными войнами внутри самой Малороссии.
Книга посвящена жизни и творчеству гениального украинского поэта и художника Тараса Григорьевича Шевченко. Впервые автор сумел в одном томе отобразить все этапы его жизни — от детства до преждевременной смерти — наполненной нищетой, горем, унижением и невероятными страданиями. Родившись крепостным в нищенской семье и рано лишившись родителей, он ребенком оказался один среди чужих людей. Преодолевая все преграды, благодаря своему таланту и помощи друзей, ему удается вырваться из рабства на свободу и осуществить свою мечту — стать художником, окончив Петербургскую Академию художеств по классу гениального Карла Брюллова. В это же время в нем просыпается гений поэта.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.