Украина и остальная Россия - [29]

9

…Но ведь буржуазия прагматична! Замкнуться в Галиции — даже объединённой в перспективе с Правобережьем Днепра — означало в конкурентной борьбе заведомо проиграть. Поэтому прагматики украинского национализма заранее причислили к «соборной Украине» уголь Донбасса, сталь Екатеринослава, порты Новороссии. Впрочем, мечты эти оставались мечтами, пока в 1918 г. Австрия и Германия не оккупировали по Брестскому миру юг России. Создавая оккупационную администрацию, они сочли за благо учредить государство «Украина», снабдив его гетманом.

И национал-социалистическая Директория, свергнувшая гетманщину, не стала отказываться от доставшихся чудом территорий, а использовала галицийский тезис о «соборности». При этом ощущение единства Малороссии и Галиции оставалось весьма спорным. Симон Петлюра — безусловный патриот Украины — достаточно легко отказался от галицийских земель в пользу Польши, сознавая их чужеродность Приднепровью. Как не вспомнить тут уход Хмельницкого с уже прочно занятой им Львовщины: гетман Богдан рассматривал Галицию как естественную, уже безвозвратно интегрированную часть Польши — и не надеялся закрепить там свою власть…

10

… А воплотили в жизнь заветные идеи украинских националистов большевики-ленинцы. Прекрасно понимая выгоды эксплуатации национальной идеи, они назначили Украиной Харьковщину, изначально входившую в состав Великороссии — и организовали с её территории контрнаступление.

После же победы оставили Украину Украиной, реализуя собственный тезис о праве наций на самоопределение. А этнический и языковой фон оперируемых территорий интересовал кремлёвских мечтателей столь же, сколь и германских оккупантов.

Националисты претендовали ещё и на Кубань, заселенную некогда, в частности, и запорожцами. Впрочем, по принципу «Украина везде, где ступал козацкий конь» под юрисдикцией Киева могли бы оказаться Синоп, Дюнкерк и Рига… Что же до кубанцев, то они отчего-то не оценили рвения воссоединителей и даже выгоняли Директорию из Киева, сражаясь за «единую и неделимую» под знамёнами Деникина…

11

…Но давно уже нет на Украине ни польской шляхты, ни галицийской буржуазии. Чем же ныне жив национализм?

Отвечая, вспомним: в основных европейских языках понятие «гражданин» (политикос, цивис, бюргер, ситуайен) неразрывно связано с понятием «город» (полис, цивитас, бург, ситэ) и городскими вольностями и означает лицо социально полноправное. Слово же «мещанин», пришедшее из Польши на все три земли Руси, так и осталось обозначением по месту жительства и нигде на Руси политического смысла не приобрело.

В Белоруссии, как и в Великороссии, наряду с «мещанином» существует и «гражданин». Украинское же «громадянин» дословно означает «общинник». Член той самой общины, которая везде и всегда была оплотом реакции, противостоя рынку и обществу. Не зря советские управленцы и партаппаратчики набирались по возможности из села, как более консервативные и послушные. И в наши дни одна из реакционнейших, откровенно фанатичных националистических группировок Одессы именуется «Південна громада» — «Южная община».

Почему же язык Малой Руси не породил «гражданина»? Вероятно, потому, что в эпоху его формирования горожане на нём не говорили. Галицийские города пользовались польским (а русины обитали во Львовском гетто, именуемом русской улицей). Приднепровские центры ориентировались на книжный русский, неуклонно прогрессировавший. А на южнорусских диалектах, похожих на шолоховский казачий, говорило лишь село.

И странно было бы крепостному общиннику именовать себя горожанином, свободным и полноправным.

Подчеркнём: бесправие стало результатом завоевания. Ведь города Белой Руси, присоединившись к Литве по договорам, получили магдебургское право — и белорусский крестьянин, подышав год и день городским воздухом, становился свободным. Разрыва между сельской и городской речью в Белой Руси не произошло. Как, впрочем, и в Великороссии, где посады городов постоянно пополнялись крестьянами-отходниками…

12

…Результатом бесправности стала культурная окостенелость. И отчуждение села от города сыграло с Украиной злую шутку. Пока город (от Феофана Прокоповича до Николая Гоголя) участвовал в развитии общерусской культуры, село варилось в собственном соку, постепенно насыщаясь полонизмами — и оставаясь, по сути, в плену племенного самосознания. И фольклор Малой Руси оставался племенным, эпосным, не выходя на уровень литературы. Лишь колоссальный гений Тараса Шевченко смог возвысить эпосную традицию южнорусского диалекта — и стихи его стали фактом общеславянской, общеевропейской культуры. Но уже прозу свою Кобзарь писал на литературном общерусском языке, способном выразить всю гамму личностных размышлений и чувств. Галицийская же украиноязычная проза так и осталась фактом региональным — хотя стихи галичан выходили и на мировой уровень (И.Франко, В. Стефаник)…

Оторвавшись от города, малороссийское село оказалось противопоставленным ему. В русской культуре есть огромный пласт «городского фольклора» — от романсов до анекдотов. Официальная же культура Украины целиком деревенская, племенная, «почвенническая». И создавал новую украинскую прозу — специально для этого изучив малороссийский говор — великоросс Николай Фитилёв (Микола Хвильовий). И радикал-незалежники город вообще не любят, считая его не Украиной. Вождь «Южной общины» Чумаченко, как всегда, откровенен: «…попадая в русские города (понимая: Одесса, Николаев, Харьков. — А.В., Л.В.), человек (украинец из села) теряет духовность и становится люмпеном…». А вернее — выпадает из племени в цивилизацию!