Украденный Христос - [108]

Феликс даже не взглянул, когда на экране возникла заставка срочного выпуска новостей. Он слушал не вслушиваясь. Ему хотелось остаться с Мэгги и ребенком, хотелось обдумать, как он дошел до состояния безумца, возомнившего себя Моисеем и готового погубить невинное существо во спасение своего народа.

– Феликс, Феликс, смотри! – позвала Мэгги.

Она схватила пульт и прибавила громкость. Шел прямой репортаж с демонстрации, собравшейся на Капитолийском холме в Вашингтоне. Конная полиция, бетонные и веревочные ограждения встречали многотысячную толпу, которая тем не менее не убывала, а продолжала расти.

Феликс следил за экраном как завороженный. Вскоре камера перенесла их в Париж, на площадь Согласия (бывшую Гильотинную), где люди размахивали плакатами с изображением отрубленных младенческих голов с нимбами.

– Какой кошмар! – вскрикнула Мэгги, обхватив живот. На окровавленном кинжале виднелись два слова – «Этатс Унис».

– Что это значит?

– Соединенные Штаты,– пояснил Феликс.– Конгресс ввел законопроект о запрете клонирования умерших. ОЛИВ протестует.

Следующий кадр показал яростную драку за стенами церкви в Берлине. Никто так и не понял, почему она началась.

– Подумать только! – Феликс взял пульт и стал переключать каналы.– В Индонезии участников ОЛИВ травят слезоточивым газом!

– Ничего, ждать уже недолго. Когда ребенок родится… В этот миг в передачу вклинился диктор из Си-эн-эн, объявив, что Ватикан подготовил обращение к миру.

Феликс сел на диван. Проповедники неделями вещали с экрана о клоне, грозя адским огнем и анафемой тем, кто посмеет в него поверить. Один, впрочем, заявил, будто клон говорил с ним во сне, призывая удвоить пожертвования ввиду близящегося Судного дня.

Вид толпы на площади Святого Петра в Риме настроил Феликса на ностальгический лад. Он будто перенесся в тот день, когда стоял здесь один ранним утром, а статуи святых с колоннады непревзойденного Бернини смотрели на него в мраморном величии. Ему тогда было семнадцать. Немного их собралось тем утром – верующих, что направлялись в «новую» базилику, выстроенную каких-то шестьсот лет назад на месте старой, еще константиновских времен. Здесь был похоронен святой Петр. Над его могилой под каменным сводом склепа вознесся высокий алтарь, а над тем, в свою очередь,– извитые колонны, увенчанные куполом Микеланджело. В Евангелии от Матфея Христос говорил: «Ты, Петр, и на камне сем я создам Церковь Мою». В результате раскопок под алтарем, проводившихся в тысяча девятьсот тридцать девятом году, было обнаружено древнее захоронение с человеческими костями, предположительно святого Петра. В этой базилике Феликс пал на колени перед могилой, обещав свое сердце Христу через его апостола.

Он вспомнил, как молился Петру – некогда простому рыбарю, покоящемуся среди роскоши, которой он всегда сторонился. Над его склепом стоял позолоченный трон с бронзовым балдахином, алтарь из мрамора, потиры, усыпанные драгоценными камнями… Даже в семнадцать лет Феликс заметил это.

Теперь он смотрел, как ветер развевает папский флаг, белый с красным, свисающий с центрального балкона собора, откуда понтифик сообщит миру свое мнение о клоне. Что бы, интересно, сказал святой Петр о папстве? История повидала немало наместников Божьих, и набожных, и воинственных. Даже сейчас Папа совмещал в себе три независимые роли: монарха Святого престола, главы Римско-католической церкви и суверена города-государства Ватикан, самого маленького государства на свете с огромным мировым влиянием.

Папа появился на балконе в крошечной белой шапочке, называемой пиуской. Феликс вдруг заметил ее удивительное сходство с еврейской ермолкой – зримое напоминание об иудейских корнях христианства.

– Братья и сестры,– произнес голос, дублированный переводчиком.– Вы собрались здесь, чтобы услышать мнение Церкви о пресловутом клоне. Наш Спаситель однажды уже высказался по этому поводу в Евангелии от Матфея, главе двадцать четвертой: «Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: я – Христос, и многих прельстят».

Мэгги приподнялась на кровати.

– Зачем он так? – Она чуть не плакала. – Ведь он нас даже не видел!

– Ему и незачем,– сказал Феликс.– Встретиться с нами – значит подтвердить слух и доказать нашу состоятельность.

Окажись Феликс сейчас на площади, он все же освистал бы этого преемника Петра, который не нашел ничего другого, как процитировать Библию – непререкаемый источник для всех христиан. Голос Папы был твердым и по-отечески любящим. Он напомнил Феликсу собственного отца, который точно так же журил его за ошибки.

– «Тогда если кто скажет вам: вот, здесь Христос или там,– не верьте»,– продолжил понтифик.

Откуда-то из глубины прошлого до Феликса долетели отцовские слова: «Слушай меня, сын. Слушай внимательно».

Папа распростер руки, будто желая заключить всех пришедших в объятия.

– «Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных».

Клубок воспоминаний разматывался дальше, и вот уже Феликс смотрел на самого себя, девятилетнего, видел руки отца на плечах, слышал горькие слова: «Повтори, что я сказал, Феликс. Ты не еврей. Повтори».