Украденное детство - [21]

Однажды мама, желая уберечь сына от постоянных кошмаров, накрыла все зеркала в доме занавесками. Как обычно Стас спускался к завтраку, когда бросил взгляд на белое пятно мелькавшее на стене, в изгибе лестницы.

Он перегнулся через перила, чтобы оглядеть гостиную и увидел что и там все отражающие предметы наглухо закрыты белым саваном.

— Мам! — громко крикнул он.

С кухни донеслось:

— Что родной?

— Кто закрыл все зеркала?

— Я.

— Зачем?

— Я думаю так будет лучше для всех нас.

Стас быстро сбежал по лестнице, по пути стягивая покрывала, и яростно бросая их на пол.

— А с чего ты решила что так будет лучше?

Мама не ответила.

Стас остановился перед самым большим зеркалом в прихожей, несколько мгновений постоял, затем сдернул занавеску и отбросил в сторону. Перед ним появилось отражение реальной жизни. Он предстал в своем истинном лице. Раньше он не обращал внимание на свое отражение, но после маминого поступка впервые решился открыто посмотреть на свое уродство.

Одним глазом он внимательно рассматривал синюшно-белесые шрамы на своем лице. Потрогал пальцем. На ощупь они были омерзительны, гладкие и холодные. Он попытался улыбнуться, и передернулся от отвращения, затем с любопытством пошевелил ноздрями. Зрелище было не для слабонервных, и Стас сам брезгливо отвернулся.

— Мам. Ты считаешь меня уродом? — еле слышно спросил он.

Мама услышала его бормотание и выглянула с кухни.

— Нет родной. Для меня ты самый красивый.

— Брехня! — рявкнул Стас и вновь бросил взгляд через плечо. — Я самый настоящий урод. Каких свет не видывал.

Может и правильно мама сделала что закрыла все зеркала, зачем ему видеть последствия своего опрометчивого любопытства? Стас осмотрелся в поисках чего-нибудь тяжелого и заметил на столике рядом свою фотографию в бронзовой рамке. Он поднял ее, подкинул на руке, проверяя на вес, и решив: «Подойдет» с размаху запустил в зеркало. Этот жест не был отчаянным, не был вызван внезапно вспыхнувшими эмоциями, это было спокойное решение. Почувствовав облегчение, Стас пнул осколки упавшие к его ногам и бросил взгляд на маму.

Ее уже не было. Она вновь исчезла в дверном проеме кухни.

Стас вошел, и увидел что она плачет. Сгорбленная и раздавленная, она сидела на табуретке и тихо плакала, обхватив себя руками. Только плечи ее слегка вздрагивали. Стас подошел к ней и обнял.

— Мам. Не плачь. Со мной все будет хорошо.

Она подняла на него красные от слез глаза и обняла.

— Ты все что у меня есть. — прошептала она одними губами.

— И папа.

— И папа. — как-то обреченно прошептала мама.

Стас не знал, что отец не выдержал всего случившегося и уже давно завел себе женщину на стороне, появляясь дома лишь терзаемый угрызениями совести. Именно совесть не давала ему бросить изувеченного сына и жену, почти лишившуюся рассудка. Вот так и жили они, уже несколько лет.

Отец возвращался домой, когда темнело, проходил в комнату сына, желал спокойной ночи, и уходил спать. А утром незаметно исчезал, едва округа наполнялась первыми лучами солнца.

Но Стас всего этого не знал. Ему достаточно было того, что жизнь его так изменилась, именно поэтому родители щадили мальчика и держали свой разрыв в тайне.

Убедившись, что мама больше не плачет, Стас вышел в коридор.

— Ты куда? — тревожно спросила мама.

— Пойду прогуляюсь.

— Холодно, одень шапку!

Стас схватил шапку, надел ее на голову, а потом вдруг схватил ножницы, вырезал себе три отверстия: два для глаз, одно для носа и натянул ее как маску разбойника. Зеркала не было, поэтому Стас не стал разглядывать свой новый образ и выскочил на улицу.

Накануне шел сильный дождь и все дороги были размыты.

На прошедший день рождения, отец подарил Стасу четырех колесный квадроцикл. Настоящий, на бензине, со скоростями. Он развивал скорость до шестидесяти километров в час. Его красавец стоял во дворе, под навесом. Стас стянул с него брезент и гордо погладил сидение. На нем он чувствовал себя настоящим мужчиной. Ведь не ток-то просто управлять таким зверем. И отец знал это, значит он сумел рассмотреть в нем задатки взрослое, раз доверил эту машину.

Стас сел, завел двигатель, и вырулил со двора.

Он ехал в сторону дома Немирова. Он часто возвращался в то место, но уже не рисковал пересекать забор. Ему хватало ума следить за своим врагом со стороны. Стас нашел себе укромное место, на высоком дереве, и последний месяц, довольно часто сидел в своем убежище и следил за этим кровавым семейством. Он ненавидел Немировых. Всех до одного. Он видел как вернулась эта полоумная. Год назад она уже приезжала в дом, и именно в тот день, как случилось по роковой случайности, на него напали эти жуткие твари. Затем ее снова увезли, и вот она опять вернулась. Стас не знал почему эту девчонку держат в психушке, он только слышал что по округе рассказывали о кровавой ночи, когда погиб один из детей Немировых. Мальчик. Ему вроде было восемь. Стас не злорадствовал. Он не желал зла детям. Объектом его ненависти был сам Немиров и его псы.

Стас разрабатывал свой план мести. Но пока, в силу своей неопытности и несмышлености, остановился на грозных фантазиях, как псы самого же Немирова ждут его и полоумную женушку. Девушке Стас не желал такой жуткой смерти, все же она спасла его, хотя может и напрасно, но она пыталась. Что-то осталось в ней человеческое и Стас не желал брать такой грех на душу. Девушка, в его фантазии, утопится, не выдержав смерти родителей. Вот такой финал он видел для этой ужасной семейки.