Украденное детство - [13]

Оставшись один, Волков поднялся, подошел к массивному шкафу. Буквально пару минут порылся в содержимом среднего ящика, и достал довольно увесистую, толстую папку. На которой, крупными буквами было написано: «Немирова Людмила Владимировна».

Он осторожно убрал ее в портфель. Потушил сигару и вышел.

Он должен был ехать навестить свою пациентку. Утром позвонил ее отец, и слезно уговаривал приехать и осмотреть девушку. Он утверждал что наступил рецидив. И родители подозревали у несчастной новый приступ шизофрении.

В машине Волков вбил в навигатор адрес загородного дома полковника и нажал: «Старт».

— Двигайтесь сто метров вперед, затем поверните направо. — произнес противный женский голос, и повинуясь неизвестной властной женщине, Волков выехал на шоссе.

Глава 7

Власов выправил машину на шоссе, и понесся по направлению к городу. Лена в это время рассматривала материалы дела.

— Прежде он не убивал? — спокойно спросила она.

— Один раз.

— Это было случайно, скорее всего по неосторожности или непредумышленно. Он боится смерти, его цель унизить, втоптать в грязь, утвердить свою власть, но не убийство.

— Совершенно верно. Последнюю свою жертву он затащил на стройку, и девушка упала в шахту, когда пыталась бежать. Благодаря этому его и взяли. Но суд признал его виновным в убийстве по неосторожности, и в нескольких фактах изнасилования. Когда дело приняло огласку, стали появляться его жертвы, прежде предпочитавшие молчать.

— Проститутки. — утвердительно заявила Лена. — Его жертвы были проститутками, и не обращались в милицию, понимая, что им все равно никто не поверит. Он не так глуп, как кажется.

Лена дошла до снимка мальчика, и затаила дыхание.

— Сколько ему?

— Восемь, но он настоящий боец.

— Над ним надругались?

Власов кивнул.

В глазах Лены мелькнула грусть.

— Никогда не понимала, как рождаются подобные твари. Это генетическое отклонение, или может быть мутированное уродство сознания. Как устроен их мозг? Жутко представить.

— Вы Леночка еще слишком молоды, чтобы понять всю грязь нашего мира.

Лена с прищуром посмотрела на Власова.

— Вы думаете это он?

— Не знаю. Возможно. Он только вышел из места, где его держали несколько лет. Он озлоблен и знает свою безнаказанность.

— Что вы имеете ввиду?

— Один раз он уже преступил черту жизни, второй раз это происходит уже без угрызений, не составляя трудности. Человек, один раз преступивший жизнь, уже никогда не станет прежним.

— Это из психологии? — спросила Лена.

— Это из жизни.

— Вы наверно подобное каждый день видите?

— Нет. Даже для меня случившееся слишком ужасно. Преступления против взрослых ужасны, убийства, грабеж, насилие, все это плохо — но когда что-то случается с детьми… — Власов запнулся, и сжал руль так, что костяшки пальцев побелели, — это бесчеловечно. В это не хочется верить…

— Я общалась с педофилом год назад, когда проходила практику. Это не передать словами. Ледяное безразличие и самоуверенность, вот что я видела в его глазах. Он словно не понимал, за что его наказывают. Он пытался убедить нас, что девочка, которую он изнасиловал, сама соблазнила его. Вы можете себе представить? Ребенок допуберантного возраста, который еще даже не имеет представления о состоянии полового созревания. Девочка, играющая с куклами и верящая в волшебную фею — соблазнила взрослого, сорокалетнего мужика. И самое страшное — то, что в его словах есть правда. Его правда, которую он сам себе придумал. Все мы видим то, что хотим видеть. К сожалению.

Они подъехали к адресу. Власов припарковал машину и помог Лене выйти.

Девушка в дорогом пальто, накинутом на белоснежный докторский халатик, привлекла много внимания, перекуривающих на крылечке служителей закона. Наградив всех любопытствующих очаровательной улыбкой, Лена грациозно продефилировала к центральному входу.

Власов открыл дверь, и пропустил девушку вперед.

— А Волков-то похорошел. — усмехнулся долговязый участковый.

Власов усмехнулся в ответ и вошел следом за девушкой.

Лена вошла в душный кабинет и невольно сморщилась от жуткого запаха, который исходил от непрезентабельного и грязного мужика сидевшего в наручниках на стуле. Власов вошел следом и сел в углу. Лена села за стол напротив подозреваемого.

Увидев девушку, Чиренков обнажил свою зияющую дырой пасть и осклабился.

— Вот молодцы. Обвиняют меня черт знает в чем, и приводят на допрос куклу.

Лена не отреагировала на злорадную издевку душегуба, и спокойно открыв свою папку, достала ручку. Закончив приготовления она начала допрос.

— Вы знаете, по какому обвинению вас задержали?

— Мне сказали.

— Вы признаете себя виновным?

Чиренков подался вперед и нервно моргнув правым глазом сухо произнес:

— За кого вы меня принимаете? Он же ребенок.

— Значит, вы продолжаете отрицать свою причастность.

— Да.

— Кости животных, ошейники — ваших рук дело?

Подозреваемый еле сдержал приступ тошноты.

— Нет.

— У вас есть собственное жилье?

— Да. Но я пока сдаю его.

— Зачем?

— Мне нужны деньги, я хочу уехать из города в деревню, где вырос.

Чиренков вновь откинулся на стул и принял потерянный вид затравленной и до противного сентиментальной жертвы.

Лена улыбнулась одними кончиками губ, почти не заметно. Он был плохим актером, но все же умел правильно манипулировать своими эмоциями и мимикой. Когда он злился его глаза темнели, а когда пугался — начинал часто моргать. Предсказуем и поверхностен — он был открытой книгой для того кто умел читать по человеческим душам. Лена знала как разговорить подозреваемого, и уже после пяти минут общения была полностью уверена в его непричастности к делу. Нона сумела разглядеть в нем нечто другое и хотела выяснить все до конца. Так же она не оставляла надежду, что подозреваемый мог что-то видеть или слышать.