Украденная юность - [26]

— Ты мог бы пойти ко мне… к нам, — сказала она, запинаясь, — место для тебя найдется, и лучше… если мужчина будет в доме.

— Мне надо домой, — повторил он упрямо и вспомнил «вервольф» и слова Брандта: «Предателей ждет суд Феме!»

— Чепуха! Поезда не ходят, путь тебе предстоит длинный и опасный. Ты попадешь в плен, или еще что-нибудь может случиться.

Он горько рассмеялся:

— В этом-то наряде? Кто может доказать, что я солдат? Документы мои лежат вон там под кучей угля, я оставил только спортивное удостоверение. Нет, Урсула, мне надо домой.

— И ты забыл все, что произошло?

Наступила мучительная долгая пауза. Наконец он сказал:

— Нет, не забыл. И никогда не забуду, поверь мне. Но несмотря ни на что мне надо домой, во всяком случае теперь. Пойми меня. Мне надо… к моим родителям…

Она отпустила его руку и посмотрела на него долгим, внимательным взглядом. Потом встала, повернулась и подтолкнула ногой одну из консервных банок.

— Возьми себе, по крайней мере, хоть немного продуктов, — грустно предложила она.

Через некоторое время они выбрались из подвала. У Радлова за спиной висел узел… Неподалеку на куче кирпича лежал убитый эсэсовец. Вытекшая кровь уже почернела и запеклась. Лицо заострилось, пожелтело, он таращил на них свои остекленевшие мертвые глаза. Судорожно сжатая рука все еще держала автомат.

— Вот, значит, кого пристукнули нынче ночью, — сказал Радлов и, заметив, что Урсуле страшно, прошептал: — А ты не смотри на него, я провожу тебя немного. — Ему было трудно оставить ее одну.

Над городом сквозь клубы дыма пробивалось солнце. Они пустились в путь, с трудом пробираясь по изрытым улицам. Пройдя несколько сот метров у бывших противотанковых заграждений, они наткнулись на русских. Совсем еще молодой солдат с лихо сдвинутой на ухо пилоткой окликнул их. Они не поняли, хотели пройти мимо, не обращая на него внимания. Но тут он рассердился и задержал их, а другой, с мрачным взглядом, подтолкнул обоих к проходу в развалинах, ведущему к какой-то площади. Там уже собралось около ста человек, окруженных конвойными, которые рассеянно поглядывали на солнце. Радлов следил за каждым их движением, но у тех, видимо, никаких дурных намерений не было. Люди на площади нервничали и волновались. Какая-то толстуха прерывающимся голосом пронзительно кричала.

— Они отправят нас в Сибирь. Они не разбирают, кто женщина, кто мужчина, они пошлют нас в рудники, я знаю наверняка. В Иоханнистале они опустошили целые улицы, все вывезли.

Она громко заплакала и своей истерикой заразила остальных, все начали строить самые дикие предположения и передавать друг другу нелепые слухи.

В конце концов и Радлов поверил, что их сейчас посадят на машины, отправят на вокзал и в телячьих вагонах повезут в Сибирь. Вот почему, когда вскоре действительно пришли грузовики, началась настоящая паника. Женщины цеплялись за своих мужей, звали детей, которых здесь и не было. Некоторых пришлось буквально растаскивать и силой вести к машинам.

Радлов обратил внимание на двух мужчин в одежде явно с чужого плеча — наверняка дезертиры, — их лица оставались совершенно невозмутимыми и безучастными. Да и Радлов воспринимал все происходящее не так уж трагично. Он надеялся, что ему с Урсулой удастся сбежать. В бывших военных он видел верных сообщников. Прежде чем влезть в грузовик, он шепнул Урсуле:

— Не отходи от меня, не давай себя оттеснить!

Как только последний человек взобрался в кузов, машины тронулись, и сильный толчок бросил Радлова на одного из дезертиров. Уцепившись за него, Радлов прошептал:

— Я смываюсь, хотите вместе?

Но тот лишь пожал плечами и равнодушно бросил:

— Отстань! Мне на все наплевать!

Второй просто не ответил. Радлов обиженно отвернулся и шепнул Урсуле:

— Трусы. Но мы удерем, держись ближе ко мне.

Она кивнула в знак того, что поняла его.

Однако случая удрать, как ни искал его Радлов, так и не представилось. Машины отвезли их в один из отдаленных районов города, у полуразрушенного моста им приказали выйти и объяснили, что придется подождать. Часовые следили за ними, не спуская глаз, один русский даже держал автомат наготове, и если кто-нибудь делал шаг в сторону, его тут же возвращали обратно. Стали подъезжать и другие грузовики, набитые подростками, женщинами и мужчинами самых разнообразных профессий. Среди них был железнодорожник в форме, который, как он рассказывал, слышал заявление Вейдлинга и решил отправиться, согласно этому заявлению, к месту своей работы. На улице его и поймали. Тут же стоял банковский служащий, длинный и тощий, в черном костюме. Он твердил всем, кому попало:

— Неслыханно. Это же насилие. Даже часы у меня украли. Каково? А?

И так как ему не отвечали, он налетал на следующего.

Но Радлова не покидала мысль о побеге. Местность была подходящая, неподалеку рос кустарник, затем несколько деревьев, дальше стояли дома. Если ему удастся до них добраться, он будет в безопасности. У моста их, очевидно, продержат недолго, поэтому он твердо решил поставить все на карту и вместе с Урсулой при первом же удобном случае бежать. Однако его надежды не оправдались. Через некоторое время появились советские офицеры и солдаты, всех собранных людей построили по три в ряд и пересчитали. Каждые двенадцать человек образовывали группу, их отводили к кустам. «Наконец-то, — подумал Радлов, — там-то мы и исчезнем». Он, правда, заметил, что почему-то то одного, то другого отводили в сторону, но не придавал этому никакого значения. Вдруг перед ним остановился сержант и с удовольствием оглядел его комбинезон.