Укол рапиры - [24]

Целую тебя.

Твоя мама.

Дорогая мамуся!

Мы с бабой Зоей и с Таней ходили гулять далеко-далеко, на Клязьму, а потом обратно и вдоль Мстерки до деревни Татарово-Барское.

А Серега и Борька к нам не приходят, и на речке тоже не подходили. Чего Борька-то воображает? Сам ведь тогда в яму не прыгнул, только советы давал.

Я говорила Тане, что, может, извиниться надо, а она ни в какую. Подумаешь, отвечает, тоже мне герцог Букингемский, засмеяться нельзя!

Мы дошли по берегу Клязьмы до переправы, где дом бакенщика, и там искупались, а потом поели. Только два яйца, которые взяла баба Зоя, немного «задумались», как здесь говорят, и она не разрешила их съесть.

Знаешь, мам, тут на песчаном берегу, среди ивняка и хвоща, есть такое интересное растение — мать-и-мачеха. Снаружи зеленое и теплое, а внутренность белая и холодная. Баба Зоя говорит, так и у людей. Сказала, по-моему, с намеком. Ты усекла, мамочка?

Я одного не пойму: ну ладно, на Таню… А на меня за что? Я ведь ему ничего не сделала? Даже ни разу тогда не улыбнулась. Что я, за всех отвечать должна?!

А Мемуарр после грязевых ванн стал еще пушистей.

Целую.

Надя.

Надюша, мамунечка моя!

Я, как всегда, закручена, и потому письма мои короче и скучнее твоих. Вот скоро увидимся, тогда уж наговоримся!

Мы тут печатаем сейчас одну статью об изучении географических названий — наука эта называется «топонимика». И я вспомнила про город недалеко от Мстеры. Он очень древний. Мы туда так и не съездили, а все собирались, помнишь? Я говорю про Вязники. Так вот, я придумала несколько объяснений этому названию. Ну, во-первых, на том месте росли вязы. Это самое простое. А еще возможно, когда-то на подступах к городу, в болотах, увязли орды хана Батыя. Как ты думаешь? Спроси там у кого-нибудь из местных… Он, телефон! Надоел, сил нет!

Да, пока разговаривала по телефону, в голову пришла еще одна расшифровка слова «Вязники». «Вяз» — название дерева, а «ники» происходит от слова «Нике» — это древнегреческое имя богини победы. И тогда получается, что город назван в честь победы под вязами.

В общем, как видишь, наука эта очень интересная — связана и с историей, и с географией, и с чем угодно. Но и твоя любимая биология тоже, конечно, не хуже, а возможно и…

Опять звонок!..

Папа еще в Салде. Обязательно мой все фрукты и ягоды и почини наконец левую босоножку. А главное, будь осторожней на речке, особенно, когда… Опять телефон!..

Целую тебя. Пиши.

Мама.

Дорогая мама!

По берегу Мстерки растут огромные березы и вязы, я таких никогда не видела. Оказывается, вязом он называется потому, что его трудно расколоть — он как связанный, понимаешь?

Когда шли мимо турбазы, мы видели там разрушенную церковь. Баба Зоя сказала, в ней молились раскольники, вон и могилы их видны — над крестами такие крышечки приделаны. Не знаю, как тебе, а мне очень жалко эту церковь. Как человека…

Мамочка! Вчера, когда стемнело и мы ужинали, вдруг слышим: «Я из тебя человека сделаю!» Не знаю, как Таня, а я страшно обрадовалась: пришли, значит! Только они никак не заходят, а голоса слышны — как будто недалеко. Что такое?..

И тут появляется Фея Степановна и начинает жаловаться бабе Зое. Оказывается, ребята залезли к ней в сад и потрясли несколько яблонь, а дядя Федор, Феин муж, их поймал. И запер в кладовку, за железную дверь с решеткой. Как в настоящей тюрьме. Пускай, говорит, посидят до утра, а утром милицию позову и в детдом сообщу. Может, их в колонию отправят.

— Ну что ты, Степановна, — говорит баба Зоя, — они же неплохие ребята. Разве можно так? Еще на всю ночь? Пол-то ведь каменный в кладовке…

— Ничего, — отвечает Фея Степановна, — будут знать, как по чужим садам лазить! Фруктов на них не напасешься! Ученые больно стали!

Сколько баба Зоя ни уговаривала отпустить, Фея Степановна ни за что.

— Пойду тогда с Федором поговорю, — сказала баба Зоя. — Если ты такая упорная.

— Сходи, сходи, — говорит Фея Степановна. — Он тебе еще не так объяснит. Жалкая ты какая…

И они ушли, а я говорю Тане:

— Надо спасать.

— И не подумаю, — отвечает Таня. — Новости еще.

Я сказала, что им грозят всякие неприятности — могут, например, простудиться и ревматизм получить на всю жизнь или правда в колонию загремят. А Таня отвечает, ничего, даже полезно. Воображать не будут.

В общем, уперлась и не капельки помочь не хочет. Такая упрямая. Или это не упрямство, а как ты любишь говорить — гордыня?

Я постояла, постояла около нее, а потом говорю:

— Ладно, я пошла.

— Куда? — спрашивает.

— Знаю куда, — отвечаю.

А сама толком и не знаю ничего.

Сошла я с террасы, иду к забору, там калитка во двор к Фее Степановне. Слышу, у нее в доме громко разговаривают, открываю калитку (это все в темноте, мамочка), захожу за угол дома и прямо к кладовой.

— Ребята, — говорю тихо, — это я, Надя. Как вы там?

— Хорошо, — отвечает Серега. — Тепло и мухи не кусают.

— Нет, правда, что сделать? — спрашиваю.

— Посмотри засов, — шепчет кто-то из них. — Как там заперто?

У меня уже глаза привыкли к темноте, поэтому я сразу нашла железную планку через всю дверь и замок увидела — огромный, в кольце висит.

— Ой, какой замок! — сказала я и руками за него ухватилась — холодный, противный!