Уинтер-Энд - [53]

— Слушаю, Алекс. Судя по твоему голосу, обе срочные.

— Именно так. Мне нужно, чтобы ты послал в больницу пару человек — присматривать за Джеммой. А кроме того, нам придется поискать безопасное место, в котором она сможет ночевать, но это пока подождет.

— Ник угрожал ей?

— Да, возможно. — Я вслух зачитываю ему записку. — Слова о смерти близких представляются мне угрозой.

— Но как он узнал про вас с ней?

— Понятия не имею. Может быть, я зря волнуюсь, но все же рисковать мне не хочется.

— Ладно, у нас сейчас на связи Хоултонское управление. Через пару минут рядом с Джеммой будет пара полицейских в форме. А вторая просьба?

— Джоанна Торн. Умерла двадцать один год назад, похоронена здесь, в Уинтерс-Энде. Ты не мог бы собрать сведения о ней — кем была, как умерла? Я приеду и проверю кое-что сам, однако, если у меня уже будет основная информация, это мне сильно поможет.

— Сделаю.

— Спасибо, Дейл.

Я почти уж нажимаю кнопку завершения вызова, но тут вспоминаю кое о чем еще и говорю:

— Да, Дейл, прости меня за утреннее брюзжание. Наверное, меня просто грызет то, что мы его до сих пор не взяли.

— Забудь, Алекс, — отвечает он. — Все мы время от времени такими бываем. Если хочешь, могу, пока все не уляжется, определить тебя в дорожную полицию. И ты сможешь срывать злость на проезжих.

— Соблазнительно, но хочется все-таки изловить сукина сына.

— Да и мне тоже. До встречи.

Джоанна Торн. Родилась в Бангоре пятьдесят пять лет назад. Окончив колледж, работала секретаршей в юридической фирме. Поначалу я решаю, что это может объяснить существование связи между ней и моим отцом — и остальными его, ныне покойными, друзьями, — однако тут же выясняется, что работала она в фирме, соперничавшей с отцовской. За четыре года до своей смерти (в тридцать два года) оставила работу, переехала в Уинтерс-Энд и поселилась в квартирке над магазином готового платья. Время от времени находила здесь разного рода низкооплачиваемую работу — продавщицы, уборщицы, судомойки, — пока не превратилась в алкоголичку. В конце концов заснула, пьяная, зимой на улице и замерзла до смерти. Замужем никогда не была, однако имела ребенка, сына по имени Мэтью, отец неизвестен, отданного после ее смерти в детский дом «Святой Валентин». Документы, касающиеся его выпуска из этого дома, скорее всего, сгорели во время пожара.

Или не сгорели? Я снова вспоминаю о найденной среди отцовских вещей записке, посвященной мальчику по имени Мэтью. Не тот ли это ребенок, и если тот, какое отношение имел мой отец к его пребыванию в «Святом Валентине»? Возможно, его фирма пеклась об интересах отданного в детский дом Мэтью, возможно также, что мальчик просто понравился посещавшему приют отцу. Существуют и другие возможности, куда более неприглядные, шныряющие, точно акулы, во мраке, лежащем под поверхностью моих мыслей.

Из-за скудости имеющихся у меня сведений о Джоанне Торн невозможно понять, почему ее жизнь так резко изменилась после рождения сына. Мэтью должно быть сейчас примерно столько же лет, сколько Николасу, — по нашим оценкам. Но зачем ему было осквернять могилу матери?

— Не помешаю?

Вопрос этот прерывает мои размышления, возвращая меня в архив управления шерифа. Бесшумно появившаяся Джемма стоит у двери, наполовину улыбаясь, наполовину хмурясь.

Я встаю, чтобы поздороваться с ней, изображаю, насколько мне это удается, улыбку:

— Нет, я просто задумался, только и всего.

Она делает шаг вперед, словно собираясь поцеловать меня, но останавливается, смотрит мне прямо в глаза и спрашивает:

— Скажи, Алекс, почему меня привезла сюда парочка копов?

Простое объяснение я придумать не успеваю.

— Потому что существует вероятность того, что Николас знает о нас с тобой и может попробовать, ну… достать меня, причинив тебе вред.

— О, — произносит она и, пару раз моргнув, опускает взгляд.

— В открытую он мне этим не угрожал, — говорю я, пытаясь немного смягчить сказанное. — Однако говорил о том, что чувствует человек, теряя близких ему людей, а я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности. Отсюда и копы.

И я пересказываю ей содержание записки.

— А как быть с моим домом? — спрашивает она. — С работой? Я вообще смогу выходить отсюда?

— На работе тебе ничто не грозит. Там он предпринять что-либо, оставшись незамеченным, не сумеет. А вот дом для тебя опасен. Он может проникнуть туда в твое отсутствие и подстеречь тебя. Поэтому Дейл приготовил для тебя одну из пустующих комнат здесь, в здании суда. Там довольно уютно, да и вообще это всего на несколько дней. Он даже сказал, что управление будет за свой счет кормить тебя завтраками, доставляя их из ближайшего кафе.

Джемма, улыбнувшись, спрашивает:

— Как по-твоему, вам удастся покончить с этим за пару дней, к концу недели?

Мысль о Нике, давшем нам поддельную наводку, чтобы можно было без помех оставить на могильном камне записку для меня, не дает мне покоя.

— Да, возможно. Однако первым делом я должен кое-что выяснить.

Ночью я сижу в сумрачной комнате здания Высшего суда — напротив меня спит на диване Джемма, — и мысленно перебираю все, что услышал за эти дни. Тихий, сдержанный голос Николаса сплетается со старческим голосом доктора Валленса, воркотней Дейла, враньем Эрла Бейкера и говорком женщины из музея.