Уинтер-Энд - [13]
— Алекс! — восклицает Мэтт, когда я подхожу. — Ты ведь знаком с Роной. Посмотри, — обращается он к ней, — совершенно не изменился. Как я и говорил.
— Как поживаешь, Алекс? — спрашивает она. — Давно не виделись.
— Слишком давно.
— Выпивка за мной, — сообщает Мэтт. — Кому что?
— Пиво, спасибо.
— Ром с кока-колой, — говорит Рона.
Мэтт отходит к бару, предоставляя мне возможность приглядеться к моей давней возлюбленной. Она почти не постарела, едва наметившиеся лучики морщинок возле глаз — вот и все свидетельства возраста. Темные брови по-прежнему тонкие и все так же изгибаются над темно-карими глазами, сменившими, впрочем, былую живость на вялость — знак смирения перед жизнью, быть может. Я знал ее дерзкой капитаншей команды футбольных болельщиц, уверенной в себе, всегда готовой язвительно одернуть каждого, кто, как ей казалось, чересчур зарывался. И какая же удивительная нежность таилась за этим показным фасадом!
— Ну как ты? — спрашиваю я. — У Мэтта дела, похоже, идут хорошо.
— Да, — кивает она. — Я преподаю английский и литературу в начальной школе. А ты чем после школы занимался?
— Учился в университете, потом служил в ФБР. Теперь работаю у старого фэбээровского знакомого в Бостоне.
— Как родители? Я их после выпускного вечера ни разу не видела.
— Погибли в аварии три с половиной года назад.
— О господи, Алекс, прости, — говорит она.
— Да ничего, дело уже давнее. — Я вытаскиваю сигарету, закуриваю, потом спохватываюсь: — Извини, мне следовало спросить, как ты относишься к табачному дыму. Я, видишь ли, обзавелся за эти годы дурными привычками.
— Мне дым не мешает.
Возвращается Мэтт с напитками. Себе он взял, судя по виду жидкости, виски с лимонным соком.
— Ну что? — спрашивает он. — Наверстываете упущенное?
— Рона говорит, что стала учительницей, — отвечаю я, стараясь не выглядеть вруном. — Кто бы мог подумать?
Мы смеемся, все трое.
— Интересно, как она будет управляться с Сетом, когда он пойдет в школу, — говорит Мэтт.
— С Сетом?
— Наш сын. — Рона смотрит на Мэтта так, точно ей пришлось только что поделиться со мной какой-то их общей тайной. — Ему пять лет. А ты, Алекс? Женат? Дети?
— Держал одно время кота.
Мы снова смеемся. Я вижу, они немного смущаются, мало ли, вдруг для меня это больная тема. И, отпив пива, решаю подкинуть им еще кое-какие сведения.
— Его звали Ржавый. Попал под грузовик года полтора назад.
Что еще я могу им сказать? Что, работая в Бюро, избегал прочных связей? А если какие-то и возникали, не хотел обзаводиться детьми? Потому что не желал, чтобы им доставалась лишь половинка моей жизни, та, которую я не отдаю работе. Что, уйдя в отставку, не предпринимал серьезных попыток создать семью, поскольку не надеялся найти хорошую женщину, которая согласится на то, чтобы отцом ее детей стал несостоявшийся агент ФБР.
— Где вы сейчас живете? — спрашиваю я, чтобы сменить тему.
— На Спрус-стрит, рядом с библиотекой. Большой дом, мы просто не знаем, что нам с ним делать. Рона считает, что надо бы завести еще пару детей — просто чтобы пустое пространство заполнить.
— Ой, Мэтт, перестань! — восклицает она, шутливо хлопая его по руке.
— Хорошая мысль, — говорю я ему — совершенно искренне. И, основательно глотнув из бутылки, приканчиваю сигарету. — А я живу в обувной коробке, в которую удалось втиснуть кровать. Правда, при моем доме имеется парковка для жильцов, — стало быть, все не так уж и плохо.
— А какая у тебя сейчас машина?
Я медлю с ответом, пытаясь понять, не ввязываемся ли мы снова в игру «кто кого круче». Потом отвечаю:
— «Стингрей-корвет» шестьдесят девятого года.
— Ты всегда любил пижонские машины, Алекс, — прыскает Рона. — Ответ штата Мэн Дону Джонсону.
— Ну, если я войду в историю как обладатель именно этого качества, меня такая участь устроит. — Я усмехаюсь и допиваю пиво. — Повторим?
Я подхожу, чтобы заказать выпивку, к стойке бара. Музыкальный автомат начинает играть «Бродягу» Хэнка Уильямса.
— Мэтт говорит, ты работаешь на управление шерифа, — произносит Рона, когда я возвращаюсь за столик. — Убийство Анджелы, так?
— Так. Дейл Тауншенд попросил меня помочь ему.
Рона отпивает из своего стакана.
— Какой это был, наверное, ужас для бедной Анджелы. Человек, которого вы арестовали, уже рассказал, почему он это сделал?
— Об этом я говорить не могу. Сама понимаешь, расследование еще не закончено. — Я зажигаю новую сигарету. — Много осталось в городе наших однокашников?
— Кое-кто есть, — отвечает мне Мэтт. — Джимбо стал автомехаником. Брук вышла за Тристана Мэйленда, у них двое детей, а Грант теперь владелец пиццерии. Есть и другие, но всех так сразу не вспомнишь.
Рона собирается что-то добавить, но тут меня с силой хлопает по плечу чья-то рука и мужской голос за моей спиной произносит:
— Так это вы и есть Алекс Рурк? Дейл сказал мне, что вы приехали.
Я оборачиваюсь и вижу мучнисто-белое лицо мужчины лет сорока пяти. Старательно зачесанные назад каштановые волосы с проседью мыском спускаются на лоб. Крепкое рукопожатие человека, с удовольствием дающего вам понять, что он мужик крепкий и с ним лучше не шутить. Глаза его постоянно движутся, оценивая обстановку.
Максим, как и многие люди, жил обычной жизнью, не хватая звёзд с неба, но после поездки в Индию, где у него произошла довольно странная встреча с одним мудрым старцем, фундамент его привычного мировоззрения дал трещину, а позже и вовсе рассыпался в прах. Новый смысл и уже иные горизонты увлекли молодого человека к разгадке очень древней тайны жрецов… И это ещё не всё, впереди другие приключения и жизненные головоломки. С уважением, Вячеслав Корнич.
Тяга к взрослым мужчинам — это как наркотик: один раз попробуешь — и уже не в силах остановиться. Тем, для кого априори это странно, не объяснишь. И даже не пытайтесь ничего никому доказывать, все равно не выйдет. Банально, но вы найдете единомышленников лишь среди тех, кто тоже на это подсел. И вам даже не придется использовать слова типа «интерес», «надежность», «безопасность», «разносторонность», «независимость», «опыт» и так далее. Все будет ясно без слов. Вы будете искать этот яд снова и снова, будет даже такой, который вы не захотите пустить себе по вене, но который будете хранить у самого сердца и носить всегда с собой.
Мэпллэйр – тихий городок, где странности – лишь часть обыденности. Здесь шоссе поедает машины, болотные огни могут спросить, как пройти в библиотеку, а призрачные кошки гоняются за бабочками. Люди и газеты забывают то, чего забывать не стоит. Нелюди, явившиеся из ниоткуда, прячутся в толпе. А смерть непохожа на смерть. С моста в реку падает девушка. Невредимая, она возвращается домой, но отныне умирает каждый день, раз за разом, едва кто-то загадает желание. По одним с ней улицам ходит серый мальчик. Он потерял свое прошлое, и его неумолимо стирают из Мироздания.
Молодая семья, идеальный быт, идеальные отношения. Сэм – идеал мужчины и мужа. Мерри – прекрасная мать и хозяйка. И восьмимесячный малыш Конор, ангелочек. Сейчас они живут в Швеции, в доме с цветущим садом… Мерри приглашает подругу детства по имени Фрэнк погостить у них какое-то время. Постепенно Сэм начинает проявлять к ней повышенное внимание, и это пугает молодую супругу. А вот Фрэнк замечает кое-что странное в отношении Мерри к сыну… С каждым новым днем, проведенным в семье, Фрэнк убеждается, что все, что она видит – иллюзия, маски, за которыми скрываются настоящие лица: жестокие, деспотичные и кошмарные.
Кира Медведь провела два года в колонии за преступление, которого не совершала. Но сожалела девушка не о несправедливости суда, а лишь о том, что это убийство в действительности совершила не она. Кира сама должна была отомстить за себя! Но роковой выстрел сделала не она. Чудовищные воспоминания неотступно преследовали Киру. Она не представляла, как жить дальше, когда ее неожиданно выпустили на свободу. В мир, где у нее ничего не осталось.
В маленьком провинциальном городке Дерри много лет назад семерым подросткам пришлось столкнуться с кромешным ужасом – живым воплощением ада. Прошли годы… Подростки повзрослели, и ничто, казалось, не предвещало новой беды. Но кошмар прошлого вернулся, неведомая сила повлекла семерых друзей назад, в новую битву со Злом. Ибо в Дерри опять льется кровь и бесследно исчезают люди. Ибо вернулось порождение ночного кошмара, настолько невероятное, что даже не имеет имени…