Уинстон Черчилль - [2]

Ему предписано врачами оставаться возможно больше в лежачем положении. Этот человек, который может считаться чудом энергии и силы воли, физически слаб и непрочен. У него пошаливает сердце и не в слишком хорошем состоянии легкие. В детстве он много болел; врачи предполагали, что он не выживет. Пятнадцати лет отроду он на уроке фехтования вывихнул руку и до сих пор владеет ею не совсем свободно. Еще тремя годами позднее с ним произошел другой несчастный случай, очень отразившийся у него на почках. Предки Черчилля, как большая часть английских аристократов, учились в Итонской школе. Его туда нельзя было отдать, так как климат Виндзора, где находится эта старинная школа, был признан недостаточно благоприятным для мальчика со столь слабым здоровьем. Все это не мешает ему в 66 лет есть за троих, пить за двоих и работать от четырнадцати до семнадцати часов в сутки.

В 11.30 утра начинается заседание кабинета министров, происходящее в большой продолговатой комнате, занятой в длину столом красного дерева. По стенам висят портреты министров. В простенках книжные шкапы – по традиции каждый новый министр обязан подарить книгу или книги в это собрание. Для обыкновенных министров у стола стоят стулья, для премьера кресло. Заседания продолжаются от часа до нескольких часов, в зависимости от важности предмета обсуждения и от того, любит ли долгие споры премьер. Словоохотливых министров на Даунинг-стрит недолюбливают. Наименее словоохотливым, как говорят, был покойный лорд Китченер. В 1914 году, будучи военным министром, он принципиально не делился военными секретами с кабинетом. Он будто бы даже объяснил это премьеру Асквиту довольно бесцеремонно: «Все ваши министры сообщают о прениях в кабинете своим женам. Исключение составляет X., который сообщает об этих прениях своей любовнице!»

После завтрака премьер спит около часа, затем возвращается в кабинет и принимает посетителей. Затем, если необходимо, отправляется в парламент или к королю. Обедает он в своей частной квартире во втором этаже. Я видел дом на Даунинг-стрит только снаружи, но мне попадались фотографии главных салонов дома (в нем всего 68 комнат). Они убраны превосходно: портреты работы Рейнолдса и Гейнсборо, старая дорогая мебель, гобелены. Впрочем, парадные комнаты французских министерств, особенно министерства иностранных дел, где мне случалось бывать, еще лучше. Вечером, после обеда, в связи с наступлением часа ночных воздушных налетов, Черчилль опять спускается в подвальную комнату и там работает всегда до полуночи, а иногда до трех часов ночи. На письменном столе у него стоят три телефона разных цветов. За работой он напевает единственную песенку, которую знает: «Run, rabbit, run!» – это если Черчилль в хорошем настроении духа.

В хорошем настроении духа он бывает гораздо чаще, чем в дурном. Все знающие его люди говорят об его веселом оптимистическом характере. Говорит об этом и он сам. Вдобавок он считает себя счастливым человеком. Однажды, лет двадцать тому назад, Черчилль сказал одному своему другу: «Моя жизнь, в общем, очень счастливая и становится все счастливее. Я многому научился в жизни и продолжаю учиться каждый день».

Слова во многих отношениях замечательные. Конечно, нынешний премьер родился очень «счастливо»: он сын министра и внук герцога Мальборо. В Англии внукам герцогов, если они не больные и не идиоты, можно, по общему правилу, считать почти обеспеченными хорошую карьеру и успехи в жизни. Но карьера и успехи, как известно, счастья не составляют. Можно было бы сослаться на знаменитых, гениальных людей, которые прожили, в общем, на первый взгляд, весьма счастливую жизнь и которые слов Черчилля никак о себе не произнесли бы. Гете утверждал, что он всегда был несчастен. Лев Толстой как-то сказал: «Халиф Абдурахман говорил, что у него в жизни было четырнадцать счастливых дней. У меня не было и четырнадцати...»

Но если даже оставаться только в области внешних признаков счастья, то и тогда едва ли можно признать Черчилля баловнем судьбы, по крайней мере в полном и совершенном смысле слова. Как уже было сказано, здоровьем он не мог похвастать никогда. Не был он и богатым человеком. Принадлежа к одной из знатнейших семей Англии, он никакого состояния от отца не унаследовал и до сорока семи лет жил исключительно литературным трудом. Правда, зарабатывал он много. Газетный магнат лорд Риддель в своих воспоминаниях не без досады сообщает, что Черчиллю платят по полкроны (около 60 центов) за слово. За написанную нынешним английским премьером биографию его отца он получил от издателя 8 тысяч фунтов. Но состоятельным человеком Черчилль стал лишь в 1921 году, когда скончавшийся кузен его, лорд Герберт Ван-Темпест завещал ему имущество, приносящее 5 тысяч фунтов годового дохода. Это почти не изменило его образа жизни: и до наследства, и после него он работал – даже в ту пору, когда не находился у власти – очень много, как работают во Франции, в Америке и как почти никто не работал в старой счастливой Англии.

Что сказать о степени «удачности» его политической жизни? Я буду подробнее говорить о ней дальше. Конечно, он рано стал членом парламента, очень рано стал министром – Эдуард VII ко дню его свадьбы подарил ему палку с надписью: «Самому молодому из моих министров». Но премьером Черчилль стал лишь на склоне дней и популярностью начал пользоваться, как в парламенте, так и в печати, лишь с начала нынешней войны. Он сам сказал лорду Фишеру: «Я никогда ни в каких интригах не участвовал. За все, чего я в жизни добился, мне пришлось бороться. И тем не менее нет человека, которого у нас ненавидели бы так, как меня».