Уильям Шекспир. Человек на фоне культуры и литературы - [64]

Обстоятельства смерти Тита не позволяют предполагать, что он понял истинный смысл произошедших с ним несчастий и осознал свою роль в этих событиях. Однако на сцене остается Люций, сын Тита, который на протяжении пьесы проявлял качества, недостающие отцу: терпимость, проницательность, отсутствие фанатичного преклонения перед Римом, а главное – способность к прощению и милосердию. Видя любовь мавра к сыну, Люций мог бы усугубить страдания злодея, приказав казнить ребенка Арона. Именно такому мучению – наблюдать страдания и смерть детей – подверг Арон самого Тита, однако Люций разрывает порочный круг мести и жестокости, оставляя ребенка в живых. Этот поступок выглядит спорным в исторической перспективе, ведь повзрослевший отпрыск императрицы может в будущем предъявить претензии на власть (частая тема исторических хроник) или захочет отомстить за казненных родителей («задел» для возможной трагедии мести), однако Люций предоставляет судьбе определить правильность его решения. Важно лишь то, что правление нового императора, выбранного всем народом, начинается с акта милосердия, и этот же урок должен усвоить его сын, внук Тита, который должен будет стать его наследником. Как и все англичане на тот момент, Шекспир хотел бы видеть преемником Елизаветы мудрого, гуманного, милосердного монарха, который учел бы опыт предшествующих эпох и мог бы внять предостережению, заложенному в словах одного из персонажей «Тита Андроника»:

О, дайте научить вас, как собрать

В единый сноп разбитые колосья

И в плоть одну разрозненные члены,

Чтоб сам себе не стал отравой Рим,

И он, пред кем склоняются державы,

В отчаянье, как жалкий отщепенец,

Постыдно не покончил сам с собой. (V, 3)

Даже не заменяя «Рим» «Лондоном» в этих строках, можно понять, насколько глубоко волновали молодого драматурга проблемы власти, справедливости, милосердия и человечности. К сожалению, поэтическое воззвание Шекспира осталось не услышанным: менее полувека отделяет дату написания «Тита Андроника» от начала гражданской войны в Англии, разгоревшейся в том числе из-за непродуманной и своевольной политики Якова I и его наследников. Так пьеса, которая одними критиками воспринималась как шекспировский «фальстарт» в жанре трагедии, другими – как пародия на драму мести, в итоге оказалась вполне серьезной попыткой молодого драматурга отразить растущее в Англии внутреннее напряжение, предвещавшее неизбежную катастрофу государственного масштаба. Впрочем, ни возможной пародийности пьесы, ни ее чисто елизаветинской экстравагантности это не отменяет. В любом случае, Шекспир не планировал останавливаться на достигнутом, но и не спешил радикально менять жанровую направленность своего творчества.

8. «Вражды минувших дней раздор кровавый…» [212]

Хотя «Тит Андроник» был принят публикой восторженно, Шекспир не торопился снова обращаться за вдохновением к Мельпомене. Возможно, как автор он все еще чувствовал себя не слишком уверенно в жанре трагедии, или не находил пока подходящего материала для новой пьесы, или его собственное настроение не располагало к созданию мрачных произведений с печальным финалом. Середина 1590-х годов была в его творчестве самым плодотворным периодом – комедии появлялись из-под его пера одна за другой, он дописывал цикл сонетов и продолжал сочинять исторические хроники. В них тема распри, вражды, конфликта возникала уже в силу своего материала, однако она странным образом обнаруживается у Шекспира даже в комедии, хотя здесь разрешается без человеческих потерь и к обоюдному удовольствию всех участников. Это не противоречит идущим еще от Античности требованиям жанра: персонажи комедии подвергались разного рода испытаниям, зачастую незаслуженным, которые увенчивались благополучной развязкой, опять же, не всегда мотивированной логикой поведения действующих лиц. В этом комедия диаметрально отличалась от трагедии, в которой реализовывалась прямо противоположная схема. Путь главного героя начинался с точки относительной стабильности (так, Эдип в пьесе Софокла предстает перед зрителями в образе всеми чтимого царя, спасителя города; Агамемнон у Эсхила в одноименной трагедии – триумфатор, с победой вернувшийся домой), однако развитие действия ведет к необратимой катастрофе, которую герой сам вызвал своими поступками и которая приводит его к гибели, позволяющей искупить трагическую вину и восстановить вселенское равновесие.

Шекспир сохраняет традиционную для комедии схему развития сюжета, однако более тонко «аранжирует» все его элементы. Даже в самой жизнерадостной и беззаботной из его пьес всегда присутствует угроза близкой беды или смертельной опасности. Она подобна нотке горечи в бокале вина или острому шипу, скрывающемуся под нежными цветочными лепестками. Без этого трудноуловимого компонента царящее в его пьесах веселье напоминало бы лишь безудержный и бесшабашный фарс. Как правило, у Шекспира угроза направлена не только на персонажей – она как бы разлита в самой атмосфере пьесы, бросает мрачную тень на веселый и жизнерадостный мир всего произведения.

К примеру, в «Комедии ошибок» отцу разлученных близнецов угрожает смертная казнь, потому что два города (Эфес и Сиракузы) находятся в состоянии открытой вражды. Монолог Герцога, открывающий действие, описывает ситуацию, которая вполне достойна трагедии: