Уильям Шекспир. Человек на фоне культуры и литературы - [61]

Показательна клятва, которую Сатурнин лицемерно дает в знак благодарности Титу за отданные голоса граждан: «И если я забуду / Малейшую из тех заслуг бесценных, / Вы, римляне, забудьте верность мне». Новоиспеченный правитель не собирается исполнять свои обещания – значит, и на преданность своих подданных не рассчитывает, полагаясь лишь на жестокость и силу. При этом Сатурнин – не источник нравственной болезни Рима, а ее симптом, тогда как Тит видит в его поведении лишь прискорбную несдержанность, хотя своего сына убивает за меньшее.

Заколотый рукой отца Муций – лишь первая из жертв, которые полководец должен будет принести в уплату за прозрение. На глазах у Тита разрушается вся система ценностей, составлявших основу его жизни. Пленная царица готов, являвших для Рима главную угрозу извне, становится императрицей, и ради нее Сатурнин отвергает дочь Тита, благородную римлянку; его сыновей, сражавшихся за родину, император называет «спесивыми изменниками» и обвиняет в сговоре с Бассианом, а услуги самого Тита с презрением отвергает, как бы аннулируя годы его верной службы. Однако полководцу трудно расстаться со своими иллюзиями и признать свои принципы ошибочными. Даже после первого унижения, причиненного ему Сатурнином, Тит не желает принять заступничество и поддержку Бассиана, так как считает себя опозоренным им. Он также отказывается выразить сожаление из-за убийства сына и запрещает хоронить «изменника» в семейной усыпальнице Андроников, опасаясь, что это повредит многовековой славе их фамилии. Даже коленопреклоненные мольбы брата и оставшихся сыновей не могут смягчить гордыню Тита, и он продолжает считать, что главным унижением и несчастьем этого дня было недостойное поведение его сыновей, не осознавая сгущающихся над его головой туч: «Встань, Марк, я дня ужасней не знавал: / Я сыновьями в Риме опозорен». Кроме того, он верит, что Тамора, внезапному возвышению которой он невольно способствовал, достойно вознаградит его, забывая, что подверг ее унижению, приведя в Рим как трофей, а затем ранил ее в самое сердце – убил ее сына. Тит отнюдь не глуп, но он продолжает жить в идеальном мире таких понятий, как долг, справедливость, патриотизм, самопожертвование, тогда как Рим вокруг него захлестывают корысть, жестокость, подлость и лицемерие.

Хотя центром заговора вокруг Тита кажутся Сатурнин, Тамора и ее любовник Арон, важны не отдельные личности и даже не мотивы их поступков. Шекспир рисует в пьесе неразрывный круговорот пороков и страстей, который не знает победителей или побежденных – в итоге каждый получает по заслугам. Сатурнин, стремившийся к власти любой ценой и презирающий благородство и самоотверженность Тита, превращается в марионетку в искусных руках Таморы, становясь посмешищем всего Рима. Сама готская царица, властолюбивая и мстительная, не может преодолеть своего влечения к мавру Арону, и эта любовная связь приводит ее на грань разоблачения и краха. Гибель царицы предопределена ее гордыней и самолюбием – уверенная в собственной неуязвимости и превосходстве над поверженным врагом, царица принимает приглашение Тита на пир, где происходит кровавая развязка (Тит угощает ее пирогом с останками ее сыновей, а затем закалывает).

Несмотря на то что Тамора и воплощает характерный для Шекспира драматический тип роковой женщины, властолюбивой и надменной красотки, она не может претендовать на звание главной злодейки пьесы. В центре всех заговоров, интриг и злодеяний находится другая фигура, слишком колоритная, чтобы Шекспир упустил возможность сделать на ней акцент, – пленный мавр Арон.

Этническая принадлежность героя, как и в случае с Отелло и евреем Шейлоком («Венецианский купец»), служит для современных читателей и критиков источником определенного дискомфорта. Однако во времена Шекспира общество было весьма далеко от идеи толерантности, поэтому предпочитало называть вещи и явления своими именами и определять их статус, исходя из этих имен. Поэтому мавр был мавром и воспринимался как представитель экзотической, чуждой, а зачастую и враждебной культуры, что Шекспир прекрасно осознавал и эксплуатировал в своих пьесах[210]. Он даже делает дополнительные акценты на идее «черноты», связанной не только с внешностью, но и с сущностью его персонажа.

Черный цвет присутствует в трагедии в двух измерениях – визуальном, как элемент сценического воплощения замысла драматурга, и вербальном, в репликах персонажей. Как следует из авторских ремарок, черный цвет «заявлен» на сцене с самого начала пьесы. Первое действие трагедии происходит на фоне Капитолия, при большом собрании народа, и драматург стремится создать впечатление шумной и пестрой толпы, упоминая барабаны и разноцветные флаги. Однако эта пестрота разительно контрастирует с траурным фоном – на заднем плане видны гробницы Андроников. Мотив траура и смерти усиливается и превращается из фонового в доминирующий, когда на сцене появляется Тит Андроник и вносят гроб, покрытый черным[211]. Тит должен был бы заметить, что внимающая ему публика не носит траурных одежд, но полководец пока еще верит, что Рим по достоинству ценит заслуги его семьи и оплакивает его утрату. На этом этапе в палитру цветов, присутствующих на сцене и отраженных в речах персонажей, добавляется красный – цвет крови: Тит и его сыновья приносят в жертву одного из сыновей Таморы, царицы готов, изрубив его тело и возвращаясь на сцену с окровавленными мечами.