Уильям Конгрив и его комедии - [13]

Центральная фигура комедии, старый холостяк Хартуэлл, кажется втянутым в беспечную игру молодых. Влюбленный в Сильвию, он страдает и мучается от неразделенного чувства. Конгрив словно заставляет Хартуэлла сыграть роль молодого повесы, то есть ставит его в положение Беллмура и Вейнлава, но, увы, молодость Хартуэлла ушла навсегда, а старость требует трезвости и рассудительности. На карнавале комедии он - чужак, лишний человек. Скептик, мизантроп, прямодушный, он не может и не хочет верить в тот иллюзорный мир, в котором так привольно чувствуют себя многие персонажи пьесы. К тому же еще один "недуг" владеет душой Хартуэлла - правдолюбие. "Я хочу, чтобы каждый был тем, чем силится выглядеть, - говорит он. - Пусть распутник, не уподобляясь Вейнлаву, распутничает, а целует страстно комнатную собачку, когда ему противно сорвать поцелуй с губ ее хозяйки" (I, 1). И чуть позже: "Мой главный талант - умение говорить правду; поэтому я не жду, что он стяжает мне симпатии высшего общества" (I, 1).

Сцена встречи Хартуэлла и Сильвии обставлена с большой пышностью (III, 4): на сцене появляются певец и танцоры, музыка призвана смягчить Сильвию и помочь Хартуэллу одержать победу. Но старый холостяк прекрасно понимает всю нелепость поистине комедийной ситуации и с горечью говорит: "Где ты, мужская гордость? Во что я превратился? В мои-то годы стать игрушкой в руках бабенки! Чтобы черт тебя побрал, бородатый младенец, которого она водит на помочах! О старческое слабоумие! Вот именно, слабоумие!.."

В комедии "Старый холостяк" есть еще один образ, созданный Конгривом с большой тонкостью - образ времени. Это и подлинное, быстромчащееся время комедии (около суток), в течение которого происходит действие, и "седое Время", о котором говорят персонажи пьесы, по-разному воспринимая эту философскую категорию. Для Беллмура и Вейнлава время - безобидный старик, лишь порой наводящий страх на чрезмерно разбушевавшихся юнцов; для Хартуэлла, Сильвии и Фондлуайфа время - враг, разрушающий красоту и мужественность, уносящий силы.

В финале комедии под венец идут молодые пары. В одиночестве остается Хартуэлл. Наступает конец веселому карнавалу, праздничной комедии. Счастливы ли будут молодые? Едва ли. Конгрив заканчивает пьесу нотой сомнения: что такое брак Беллмура и Белинды, Араминты и Вейнлава? Ловушка для щеголей или победа молодых аристократок? Пощадит ли время молодых людей, сделав их с возрастом мудрее, или превратит в Фондлуайфов?

"Старый холостяк" самая жизнерадостная комедия Конгрива. Иные краски возникают в его второй комедии "Двойная игра". "Остроумие" отступает на второй план, и основной целью комедии становится, по словам Конгрива, мораль, к которой он затем "сочиняет басню, ни в чем не воспользовавшись чужой мыслью" (Посвящение). О чем же комедия? О порочности и неискренности света, о безнравственности и тщеславии женщин, о предательстве мужчин, о подлости, которая в облике Пройда с "макьявеллиевской изощренностью" плетет интригу, пытаясь разрушить счастье людей. "Двойная игра" комедия-наставление, комедия-урок. Конгрив, словно изверившись в возможностях и силе "остроумия" и "остроумцев", делает главным героем пьесы подлеца Пройда, поручая "остроумцам" - Милфонту и Синтии - роли второстепенные.

Милфонта Конгрив характеризует как "чистосердечного и порядочного человека, питающего полное доверие к тому, кого он полагает своим другом", характеристика едва ли лестная для традиционного "остроумца", наделенного, как правило, прозорливостью и "нюхом". Милфонт не распутник: на страстные призывы леди Трухлдуб он отвечает рассуждениями о чести и порядочности совсем не в духе Беллмура или Вейнлава.

Синтия также весьма отличается от героинь "Старого холостяка": общество глупцов не вызывает в ней гнева и отвращения. Более того, Синтия сомневается, права ли она, считая леди и лорда Вздорнс и им подобных глупцами: "Свет о них лучшего мнения: они слывут людьми достойными и образованными, считаются остряками и тонкими собеседниками..." (III, 3). Отношения Милфонта и Синтии лишены той напористой воинственности и шутливого антагонизма, которые свойственны молодым влюбленным в комедиях времен Реставрации. Здесь нет словесных перепалок и дуэлей, легкомысленного флирта или радостного предвкушения счастья. Синтия безо всяких иллюзий относится к предстоящему замужеству: "Мы с вами собираемся играть рискованную партию, говорит она Милфонту, - не думаете ли вы, что лучше снять свои ставки и выйти из игры, пока не поздно?" Итак, "остроумцы" на этот раз вынуждены удовольствоваться положением "голубых" героев классической комедии.

Леди Трухлдуб, злой гений комедии, - знакомый персонаж: образ стареющей женщины, еще исполненной желаний и надежд, не нов в истории английского драматического театра той поры. До известной степени предшественницами леди Трухлдуб можно считать леди Лаволл ("Свадьба священника" Томаса Киллигру, 1664), леди Аретину ("Любительница удовольствий" Джеймса Шерли, 1635) и, конечно, леди Коквуд из комедии Джорджа Этериджа "Она хотела б, если бы могла" (1668). Но в отличие от этих героинь, характер леди Трухлдуб исполнен внутренней силы и решительности, ее речи напоминают порой монологи трагедийных героинь: столько в них неистовства, убежденности в своей правоте и страсти.