Уилки Коллинз - [43]
Коллинз многого ждал от театра. Он верил, что может заработать там достойные деньги в Лондоне и Париже, он всегда говорил, что его творческий дар имеет театральную природу. Он планировал прозаические произведения с намерением впоследствии инсценировать их, по сути, создавая театральные романы. На личном, а не профессиональном уровне его круг общения составляли актеры, ему нравились закулисные сплетни, он наслаждался обществом мужчин и женщин, безразличных ко многим викторианским святыням. Он даже лелеял надежду когда-нибудь стать директором театра.
Его вкусы в области драматургии были весьма широки, но особенно ему нравился французский театр Дюма и Скриба. К английскому театру он относился без особого пиетета, полагая многое в нем третьеразрядным, а английскую публику и вовсе считал безмозглой. Тем не менее он снова и снова пытался добиться у нее благодарного отклика, и на определенном этапе три его пьесы одновременно шли на сценах Вест-Энда, в пределах восемнадцати месяцев. Он отдавал предпочтение мелодраме в эпоху, когда, по словам одного обозревателя, театральный успех зависел от «самых чудовищных потрясений, ужасных катастроф, мучительных ситуаций». Собственный опыт Коллинза отразился в его речи в честь актера Чарльза Фештера:
«Публика не способна прийти в восторг, пока не испытает ужас. Ее невозможно привести в ужас, не заставив переживать…»
В начале 1867 года, не сокрушенный относительным финансовым провалом «Армадейла», Коллинз нашел свежий источник оптимизма. Он хотел завоевать новую аудиторию, а потому взялся писать для «грошовых журналов». Он буквально фонтанировал идеями книг и пьес. Он даже вынашивал мысль объединить сюжеты «Маяка», «Застывших глубин» и «Красного флакона» в одном романе для дешевых изданий; вероятно, хорошо, что он так никогда и не осуществил этот замысел.
Но вскоре его захватил совершенно новый и абсолютно оригинальный роман. К весне он уже вел переговоры с All the Year Round о его публикации в еженедельнике. Он пришел к выводу, что «грошовая публика» пока не готова к его творчеству, и вернулся к привычной аудитории. Первые три части он взял с собой в Гэдсхилл-плейс летом, и когда читал их вслух, Диккенс увлекся этим сюжетом. Диккенс сообщил Уиллзу, что «это очень любопытная история, дикая и в то же время вполне салонная», он полагал, «она во многих отношениях намного лучше всего, что он прежде делал». Две недели спустя Коллинз написал матери, что находится «в круговерти работы». Он планировал, что новый роман будет значительно короче «Армадейла», и хотя результат оказался длиннее первоначально задуманного, объем его и вправду составляет лишь три четверти предыдущего романа. Основную часть исследований для новой книги Коллинз провел в библиотеке «Атенеума», одного из лондонских клубов, в которых он был завсегдатаем. Там он консультировался по поводу индуизма и индийских законов. Он прочитал монографию К. У. Кинга «Естественная история драгоценных камней и драгоценных металлов» и отчеты об Индии Тэлбота Уиллера. Он встречался с англичанами, которые путешествовали в Индию и жили там. Он собирался назвать новый роман «Глаз Змеи», но потом внезапно придумал более эффектное название — «Лунный камень».
Летом Коллинз снова сменил жилье, переехав в дом 90 по Глостер-плейс, на площади Портман. Его донимали трудности с рабочими и общий беспорядок ремонта и переделок, в какой-то момент он сбежал от этого к Леманнам в Хайгейт, чтобы спокойно поработать над книгой. Он подписал договор об аренде на двадцать лет, что означало твердое намерение пустить корни; на самом деле он прожил в этом доме вместе с Кэролайн Грейвз большую часть остававшейся жизни. Пятиэтажный дом составлял часть блочной застройки, соприкасаясь двумя стенами с другими аналогичными строениями, его возвели в начале XIX века; на первом этаже была столовая и гостиная, а кабинет Коллинза размещался на втором, с видом на улицу. Изначально это была двойная семейная гостиная, весьма просторная, для него она стала сердцем дома. У Кэролайн была своя спальня. Спальня Коллинза находилась на самом верху — возможно, он хотел избежать уличного шума. В целом комнаты были большие и светлые, но главным преимуществом для Коллинза было то, что Глостер-плейс находился в сухом районе. Здесь удалось наконец спастись от сырости.
Он сдавал в аренду конюшню на лугу позади Глостер-плейс, но с нанимателем возникли осложнения. Хозяйство включало теперь трех слуг: двух женщин и мужчину или мальчика, появилась в доме и собака. Томми был скотчтерьером с чудовищным аппетитом и добрым нравом. В общем, это был большой и комфортабельный лондонский дом, единственной странностью которого было отсутствие газового освещения — Коллинз категорически отказывался его установить. Сейчас это дом 65 по Глостер-плейс, сбоку от входной двери есть голубая табличка с упоминанием, что здесь жил Уилки Коллинз. Автор этой книги провел там немало приятных вечеров в компании друга, снимавшего квартиру на четвертом этаже: в наши дни это дом с несколькими квартирами, а не особняк.
