Уилки Коллинз - [25]

Судя по всему, он жил с ней вместе в конце января и феврале 1856 года; в это время Уилки отклонил настойчивое приглашение Диккенса поехать в Париж, где находилась семья его старшего друга-писателя и дружеская компания. Он, видимо, намекнул на обстоятельства, поскольку в ответном письме от 10 февраля Диккенс писал: «Я сказал дома, что с тобой приключилось “старое знакомство” и ты снова обратился к Доктору», и это позволит избежать «каких-либо проблем с твоей матерью, с одной стороны, и с моими домашними, с другой». Диккенс и впоследствии не раз упоминал в переписке Кэролайн Грейвз как Доктора.

Приглашая Коллинза в Париж, он говорил: «Мне пришла мысль, что можно было бы сделать доброе дело для Household Words с этого берега» (то есть из Франции). Он решил, что они с Коллинзом должны исследовать более яркую и сенсационную парижскую жизнь в серии статей, например, описать подробно гильотину. Коллинз, естественно, нуждался в деньгах, так что в конце февраля отправился через пролив. Однако, прежде чем покинуть Англию, он увидел опубликованным сборник своих рассказов. Издательство Смита-старшего выпустило его в виде двухтомника. Джордж Смит прежде уже публиковал «Антонину», а теперь воспользовался случаем перехватить молодого автора, определенно ступившего на путь к успеху. Ричард Бентли и его сын Джордж Бентли не издавали Коллинза в течение следующих восемнадцати лет.

В сборник «С наступлением тьмы» вошло сочинение, которое можно назвать первым английским детективом, — это рассказ «Украденное письмо», переработка «Похищенного письма» Э. А. По; был здесь и образчик готического жанра, подражание По под заглавием «Желтая маска». Близость Коллинза и По часто подмечали: оба интересовались возможностями готической литературы, оба имели вкус к макабру и сенсационности. Обоих волновала проблема поддельных или ошибочных идентичностей и людей, скрывающихся под чужими личинами. Они были живописцами невозможного, а потому выстраивали невероятнуюправдоподобность описания, чтобы управлять дичайшими невероятностями. Как и По, Коллинз был одним из тех писателен, кто тщательно продумывает и постоянно уточняет сюжет; но в отличие от По он не эксплуатировал самые банальные, глубоко укорененные в человеческом подсознании формы страха. Было даже определенное физиогномическое сходство между писателями: у По тоже был высокий выпуклый лоб.

Один рассказ, опубликованный в конце 1855 года, не успевали включить в сборник «С наступлением тьмы». Первоначально он назывался «Конюх», а затем был переименован в «Женщину из сна»; это была яркая фантазия о жене-убийце, воплощавшая все фобии Коллинза по поводу института брака. История наводила на мысли, что, вероятно, иногда и вправду разумнее завести любовницу, чем жениться.

В Париже Коллинз застал семью Диккенса в квартире над фабрикой по производству экипажей на Елисейских Полях. Ему подобрали отдельное жилье в пределах того же участка, в павильоне, «напоминавшем по размеру, яркости и сходству с декорациями частный дом в какой-то пантомиме»[16].

В Париже он снова заболел, страдая от «ревматических болей и изнурительной лихорадки», так что был опять прикован к постели. В окружении пилюль и настоек он наблюдал за жилищем привратника и оживленной большой улицей за воротами. «Если бы мой павильон был выстроен специально для того, чтобы болеть с наименьшим возможным дискомфортом, равных ему было бы не найти». Он следил за быстрой походкой и подвижностью жены привратника, присматривался к няне, «движения которой выдавали безнадежную стадию чахотки», наблюдал за «мрачным коричневым омнибусом местной клиники» и размышлял о методах лечения ее пациентов. Тема недугов была в этот момент для него центральной.

Однако его радовали положительные отзывы на сборник «С наступлением тьмы». Критик Atlas комментировал: «Немногие присланные нам за долгое время художественные произведения и наполовину так же хороши», а рецензент Leader утверждал, что «никто не умеет лучше рассказывать историю». Это действительно было сильной стороной Коллинза, прирожденного рассказчика. Наиболее детальный разбор пришел из Парижа. В конце предыдущего года французский критик Эмиль Форг, редактор Revue des Deux Mondes, написал длинный и вдумчивый обзор писательской карьеры Коллинза. Он хвалил автора за либеральные взгляды, ненависть к лицемерию, предрассудкам и продажности — всё это обозреватель называл типичными английскими пороками; для него было очевидно, что Коллинз презирает «ханжество» и «фальшивое пуританство». «Я прочитал эту статью, — писал Коллинз позднее, — сразу, как она появилась, испытывая искреннее удовольствие и искреннюю благодарность, и с тех пор стараюсь честно извлекать из нее пользу».

Болезнь не мешала ему работать, он закончил повесть о карьере обаятельного шарлатана. «История плута» написана веселым и нарочито оживленным стилем, словно специально обращенным к читателям Household Words, где она была первоначально опубликована. Это история Фрэнка Софтли, художника, занявшегося подделками, а затем ставшего фальшивомонетчиком; персонаж совершенно не способен сохранять серьезность, и Коллинз описывает его жизнерадостность в ритме галопа, переходя от одного приключения к другому. Это еще одна атака Коллинза на викторианскую респектабельность. Диккенс был уверен, что дело того стоит, и заявил партнеру по выпуску журнала, У. X. Уиллзу, что надо выплатить Коллинзу пятьдесят фунтов за авторские права на повесть.