Уик-энд с Остерманом - [40]

Вдруг их успехи всего лишь фасад, гадал Таннер, наблюдая за парой, которая сейчас обнималась с его дочерью. Или же они в самом деле долгие годы обитали в мире, где рукописи и съемки оставались всего лишь вторичным занятием — отличной крышей, как сказал бы Фассет?

Таннер посмотрел на часы: две минуты шестого. Остерманы прибыли довольно рано — в соответствии со своим собственным расписанием. Может быть, это их первая ошибка. Или, возможно, не ожидали застать его дома. Он, когда приезжали Остерманы, обычно бросал работу пораньше, но никак не мог быть дома до половины шестого. В письме Лейлы говорилось, что они прилетят рейсом из Лос-Анджелеса с посадкой в аэропорту Кеннеди около пяти. Задержка была бы нормальным явлением. Но невозможно представить самолет, прилетающий раньше срока.

У них должно быть объяснение. Интересно, выложат ли они его сразу?

— Джонни! Ради Бога! Мне показалось, что я слышала лай! Это же Берни с Лейлой приехали! Что ты стоишь тут? — Элис вышла из кухни.

— О, прости… Я хотел дать Джанет возможность пообниматься с ними.

— Иди же встречай их, глупый. Я только включу духовку.

Таннер шагнул к входной двери, а жена устремилась на кухню. И, взявшись за медную ручку, он понял, как чувствует себя актер перед выходом на сцену в трудной роли. Неуверенным, совершенно неуверенным, несмотря на все репетиции.

Облизнув губы, он вытер лоб тыльной стороной ладони. Наконец решившись, повернул ручку и толчком отворил двери. Другой рукой он распахнул вторую створку и сделал шаг навстречу гостям.

Уик-энд с Остерманами начался.

— Привет, шрайбер![3] — крикнул он с широкой улыбкой. Это было их обычным приветствием — Берни даже считал его весьма почетным.

— Джонни!

— Привет, дорогая!

Стоя в тридцати ярдах, они орали друг другу и обменивались широкими улыбками. Но даже с этого расстояния Джон Таннер видел, что в их глазах веселья нет. Они внимательно изучали его. На какую-то долю секунды Берни прекратил улыбаться и застыл на месте.

Это длилось всего лишь мгновение. Словно они заключили между собой молчаливое соглашение не касаться невысказанных мыслей.

— Джонни, я ужасно рада видеть тебя, — к нему через лужайку бежала Лейла.

Джон Таннер позволил Лейле обнять себя и почувствовал, что отвечает ей с большим энтузиазмом, чем мог даже у себя подозревать. Он понимал, в чем дело. Он выдержал первое испытание: секунды встречи с Остерманами лицом к лицу. Он начал догадываться, что Фассет, помимо всего прочего, был прав и в этом. Может, ему и удастся вынести все.

«Делайте то, что вы обычно делаете; ведите себя, как вы обычно ведете. И не думайте больше ни о чем».

— Джон, ты выглядишь великолепно, ну просто великолепно, парень!

— Где же Элис, моя радость? — спросила Лейла, наконец отступая в сторону, чтобы и Берни мог обнять Таннера своими длинными тонкими руками.

— В доме. Возится с кастрюлями. Входите же! Давай я возьму багаж… Нет, Джанет, моя милая, тебе не стоит поднимать сумку дяди Берни.

— Не понимаю, почему бы и нет, — засмеялся Берни. — Она вся набита полотенцами из «Плазы».

— «Плазы»? — Таннер не сумел сдержаться. — Я думал, вы только что прилетели.

Остерман глянул на него:

— Мы прилетели пару дней назад. Я расскажу тебе, в чем дело…

* * *

Как ни странно, все шло как в добрые старые времена, и Таннер удивлялся самому себе, осознав, что принимает ситуацию. По-прежнему они испытывали чуть ли не физическое облегчение, видя друг друга и зная, что ни время, ни расстояния не властны над их дружбой. По-прежнему присутствовало ощущение, что они могут свободно болтать о чем угодно, рассказывать анекдоты и возвращаться к историям, начало которым положено месяц назад. Рядом с ним сидел все тот же Берни — мягкий, чувствительный, отзывчивый Берни, — со своими спокойными, но точными и исчерпывающими комментариями. Замечания его были довольно язвительными, но он как-то ухитрялся никого не унижать; Берни подсмеивался над самим собой столь же охотно, как и над своим профессиональным миром, потому что это был его мир.

Таннер вспомнил слова Фассета: «…Действовать на двух уровнях общения не так сложно. Так всегда бывает».

И снова Фассет оказался прав… Слово — ответ, слово — ответ.

Когда Таннер наблюдал за Берни, его поразило, что Лейла все время переводила глаза с него на мужа. Однажды он поймал ее взгляд, и Лейла тут же опустила глаза, как ребенок, пойманный за шалостью.

В студии зазвонил телефон. Вздрогнули все, кроме Элис. На столике рядом с диваном стоял еще один аппарат, но Джон не обратил на него внимания и мимо Остерманов прошел в студию.

— Я поговорю оттуда. Скорее всего, с телестудии.

Выходя он услышал, как Лейла, понизив голос, обратилась к Элис:

— Дорогая, Джон кажется таким напряженным. Что-то случилось? Конечно, Берни так забалтывается, что никто и слова не вставит.

— Можно понять, почему он в таком состоянии! Видели бы вы его вчера!

Телефон снова зазвонил — Таннер понимал, что обратит на себя внимание, если даст ему трезвонить и дальше. И все же ему страстно хотелось услышать, как Остерман отреагирует на историю Элис о том ужасе, который ей довелось пережить в среду.