Уходи красиво - [45]

Еще один пункт, вызывающий у меня сомнение: выбор жертв. Если верить слухам, Голубову брат убил, потому что она предпочла ему Коршунова-младшего. Витька менял девок как перчатки и вряд ли в последнее время стал другим. Предположим, это был особый случай, и вовсе не любовь тому виной, а неприязнь к сопернику. Но недавняя подружка-блондинка на роль жертвы совсем не годилась. Витьке повезло, что о его романе с девушкой тогда еще не знали. Однако рассчитывать на такое везенье он не мог. Что его связывало с Петровой, не ясно, но умный парень, которым мой брат, безусловно, являлся, выбирал бы своих жертв куда осмотрительнее.

Мысль эта привела к совершенно неожиданным последствиям, я вдруг вспомнила о брелоке, найденном братом в своей машине. Брелок со стразами больше подошел бы девушке. Инициалы «В.П.» – Виктор Протасов. Или Вероника Петрова? А в утро убийства брелок вместе с ключами исчез из квартиры. Я решила, он нужен был убийце, чтобы покинуть парковку, а если существовала другая причина? Убийца боялся, что брелок привлечет внимание и история его появления у брата тоже?

Виктор оставил мне записку. Теперь у меня появился третий вариант толкования его слов. «Это не я». Неужели он боялся, что я поверю? Поверю в его виновность, в то, что он убийца? Да он просто спятил. Я знаю своего брата лучше, чем кто-либо другой, и даже если с десяток следователей заявят, что он виновен, я не поверю. В чем угодно, но только не в убийстве. Виктор знал, что о венке мне непременно расскажут, а еще оставил фотографии в ноутбуке. Я бы предпочла куда более понятное моему разуму послание, например письмо, в котором он подробно посвятил бы меня в свои догадки. А может, не было никаких догадок? Он плутал в беспросветной тьме, как я сейчас, безуспешно пытаясь понять, что происходит? И эта его записка – отчаянный крик о помощи? Черт, почему он не обратился к друзьям, своему адвокату, наконец. Почему пытался разобраться в одиночку? «Никому не верь», – написал Капитан Америка. Может, в этом все дело? Брат не мог никому довериться, потому что уже знал: убийца рядом, на расстоянии вытянутой руки, кто-то очень близкий... Через минуту я поздравила себя с тем, что фантазия у меня не хуже, чем у Валерия Павловича. История вышла впечатляющая, но, похоже, столь же малодоказательная.

Пора было возвращаться домой, и я направилась к супермаркету, поймав себя на мысли, что то и дело заглядываю в витрины. Само собой, не они меня интересовали, просто желала убедиться: никто не болтается за мной по пятам. Не хотелось признаваться в этом, но к тому моменту идея заговора прочно утвердилась в моей голове, каждый встречный мужчина казался подозрительным, а за стеклом любой притормозившей рядом машины мерещились враги.

В супермаркете среди людей я чувствовала себя в относительной безопасности, оттого и пробыла там куда дольше, чем планировала вначале. Вышла на улицу, нагруженная пакетами, огляделась и бодрым шагом устремилась к дому. Возле двери своей квартиры замерла, прислушиваясь, делая вид, что ищу ключи. Дверь вновь предпочла не закрывать, бросила пакеты в прихожей, прогулялась по квартире и, убедившись, что на этот раз обошлось без сюрпризов, вернулась в прихожую, заперла входную дверь и вздохнула с облегчением.

Выпив чаю, я стала готовить, запретив себе думать о брате, но это было проще сказать, чем сделать. Однако привычная нехитрая работа все-таки свои результаты принесла, я не только приготовила вполне сносный обед, но и успокоилась. Враги не таращились изо всех углов, и на малейший шорох я реагировать не спешила. Весело насвистывала, собирая на стол, и поела с большим аппетитом.

Я мыла посуду, когда раздался телефонный звонок. Прикидывая, кто это может быть, я сняла трубку и услышала голос, в нем было что-то фальшивое, механическое. Такое впечатление, что голос записали на пленку, а она за давностью стерлась, слова тонули в поскрипывании и прочих шумовых эффектах.

В следующую секунду мне уже было не до этих размышлений, потому что мужчина на другом конце провода заявил:

– Вали из дома, быстро. К друзьям, в гостиницу, куда угодно. И без дурацких вопросов.

Само собой, вопросы у меня были, и я, несмотря на предупреждение, собиралась их задать, вот только выслушивать их никто не собирался. Последнюю фразу он еще не договорил, когда пошли короткие гудки. Повертев в руках трубку, я вернула ее на место и огляделась. В этом не было никакой необходимости, ничего особенно интересного увидеть в своей прихожей я не надеялась. А вот решить, что теперь делать, требовалось срочно. Дядя с механическим голосом вызвал бурю эмоций. Прежде всего злость: я заподозрила, что меня попросту запугивают.

– Уже бегу, – буркнула я и вернулась в кухню с намерением домыть посуду. Однако почти сразу закрыла кран и подошла к окну.

Двор был пуст, против обыкновения ни одной машины на парковке и ни единой живой души. Все словно попрятались. Мысль, безусловно, глупая, и свидетельствовала она о том, что вожделенного покоя в душе не было. Мало того, чем дольше я стояла возле окна, тем неувереннее себя чувствовала.