Ухо, горло, нож. Монолог одной вагины - [37]

Да, близится утро, мать его. У нас с вами осталось совсем мало времени. Вернемся к Мики и Элле. Когда Мики позвонил Элле? День! Месяц! Год! Точно не знаю. А обманывать вас не хочу. Знаю, что они встретились в одном пабе. На Градине[37], но пусть это останется между нами. В нашем городе пабы в большой моде. Ну, вы сами знаете: свечи, гиннес, коктейли, на стенах рыцарские щиты, всё зеленого или зеленоватого цвета, старинные фотографии… Хозяин смешивает Маргариты и манхэттены, из динамиков ползет джаз или блюз… В городе теперь на всех углах пабы. Они пошли в паб. Она заказала Маргариту, он — мартини драй. Только не спрашивайте, что это за напитки. Я не пью. Мерцали свечи, они сели в углу. Я уже сказала, стулья зеленого цвета — и сиденья, и спинки. Короче, Ирландия в чистом виде, только немного южнее. Если по отношению к Ирландии мы действительно на юге. Я этот паб знаю. Если прийти утром или в первой половине дня, то там просто супер. Никого нет, пьешь себе спокойно чай или макьятто без кофеина, и к тому же в знак внимания получаешь еще маленькую шоколадку; за другим столом сидит какой-нибудь моряк с пуделем персикового цвета, из динамиков льются мелодии из фильма «Кто здесь сумасшедший»[38]: Клуни и компания. Фильм полное дерьмо, но музыка супер! Супер! Но если зайти в этот паб часов в десять вечера, там не протолкнуться. Давка дикая. Пиздит Бибикинг. Дымище жуткий. Стоишь на одной ноге и пьешь бибиси. Поэтому Элла и Мики пошли в паб в первой половине дня. Я вам уже говорила. Они были практически одни, только еще какой-то моряк в углу, с пуделем персикового цвета.

Когда Мики и Элла в первый раз трахнулись? В первый раз? Во второй? В третий? Не знаю. Я просто знаю, что они трахаются. Элла ничего не говорит. Я не спрашиваю. Я тоже трахаюсь с Мики. Я ничего не говорю. Элла не спрашивает. То, что Элла и Мики трахаются, это их дело. Только вот Элла начала действовать мне на нервы. Всякий раз притаскивает к нам домой жуткое количество дисков. Знаете что? Сейчас я выберусь из кровати! И продиктую вам некоторые названия! Всего несколько названий из двух, или трех, или пяти сотен, которые живут теперь у меня в гостиной. В стойках для дисков, которые мы с Кики купили. Получается, мы купили стойки для чужих дисков, которые поселились у нас в доме! Понимаете? Нет. ОК. Вот, послушайте! У меня в руках пять штук тотального говна. Послушайте! Читаю. Диана Крол, «The Look of Love», дальше еще одно дерьмо, «More Best of Leonard Cohen», потом еще, тоже говно, Santana, дальше настоящий дрочила, «The Very Best of J. J. Cale», а вот это, это просто вершина онанизма: «Buena Vista Social Club»… Понимаете?! Понимаете мои проблемы? Вы хоть раз слышали про этих онанистов? Вот видите! А теперь добавьте к ним еще миллион других дрочил! Которых мне приходится слушать, когда Элла ко мне приходит. Потому что Элла, пока эти проклятые мудилы дрочат свои гитары и завывают… Стоп! Они не все завывают! Вот, например, этот сраный Коэн! Этот дрочила не поет! Он шепчет. Так шептал наш мясник Михайло до того, как ему прооперировали рак горла. Теперь он вообще молчит. И слава богу. Лживое сербское говно. Всю войну этот ёбаный сербский Коэн шептал, что он хорват. Сейчас говорить он не может, а просто пишет, что он хорват. Меня достали сербы, которые хорваты! ОК. Когда эти онанисты всех мастей и оттенков воют, или шепчут, или дрочат свои гитары, или лупят по разнокалиберным барабанам, мать их так, причем происходит все это у меня в гостиной, Элле кажется, что Мики как бы здесь, с ней, «в воздухе». А может, Мики как раз дома. Трахается с женой или занимается с дочкой чтением, у малышки с чтением плохо, потому что она то ли глупа в мамину маму, то ли страдает дислексией. У Мики из-за этого бывают приступы обжорства. А ему надо бы поберечь себя. У кого-то из американских президентов была дислексия. У кого? Не помню.

Да. Я вам не сказала. Но вы и сами поняли. Мики уволился с той своей работы, заплатил-таки пять тысяч евро вступительного взноса коллегии адвокатов, как вам нравится, вот гады, это же надо, дерут по пять тысяч евро, и стал адвокатом. Он думал, что будет защищать крупных воров и грести деньги. Защищать крупных воров???!!! От кого?!! А Эллу уволили из городского банка. Не захотела дать главному менеджеру. Что дать? Ну ясно, речь не о деньгах. А этот тип не так давно был объявлен менеджером года в целой Хорватии. То есть я хочу сказать, что он не какой-нибудь мелкий гад. Вы спросите, почему же она тогда не дала ему, чтобы не остаться без работы? Потому что не захотела опять оказаться в роли Юдифи. Мы, женщины, всю жизнь только и делаем, что играем этих проклятых Юдифей. Кому только не даем! Даем, чтобы спасти шкуру своему мужу, даем, чтобы не потерять работу и нищенскую зарплату, даем, чтобы ребенка записали в детский садик, даем, чтобы наш муж не впал в депрессию, даем, чтобы наш любовник чувствовал себя счастливым, даем, чтобы нам задаром поставили пломбу, даем, чтобы подарили длинное кожаное пальто и ужин… Мы то и дело оказываемся этой ёбаной Юдифью! При этом головы Олофернов остаются на месте! Гады! Элла не захотела больше быть Юдифью! И правильно! Браво, Элла! ОК.