Угольки в долг - [30]

— Говори, — рявкнул Тень, стараясь сохранять власть.

Красный бросил на него скучающий взгляд, который бесил его брата.

— Я тут из — за Печати.

— Я думал, ты защищаешь это для отца?

— Это она, — спокойно ответил Красный, хоть спокойствия не ощущал. — Кто был там, когда Печать была этим? Когда отец даровал ее Соломону? Кто еще был там?

— Почему ты спрашиваешь у меня? Ты был там.

Стараясь подавить недовольство, Красный выдохнул.

— Нет, брат. Меня там не было. Ты даже не помнишь моего присутствия.

Тень нахмурился.

— Где ты тогда был?

— Я помогал с новой империей Ададу — Нирари II. Мы тогда, вроде, воевали с Вавилоном. Я пропустил из — за этого Печать Соломона, — прошипел недовольно Красный, жалея, что был так хорош в той войне. Если бы он позволил джинну Рамши, помогавшему странам против Ассирии, победить, то он был бы с семьей и смотрел на эти важные события сам.

— Ах, — Тень ухмыльнулся. — Я знаю не больше Белого. Как только отец создал чертову Печать, Белый захотел ее. Может, стоит расспросить его.

— Думаю, мы оба знаем, что это бесполезно.

— Тогда ты в тупике. Я…

Красный двигался как ветер, сжал горло Тени и прижал его к двери, не дав тому договорить. Он сжал ладонь Красного, не дал ему лишить его воздуха, но и выбраться не смог. Их сила подавляла друг друга.

— Скажи, кто еще там был, — потребовал Красный низким опасным голосом.

Тень медленно кивнул, Красный осторожно отпустил его. Тень поправил одежду, хмуро глядя на Красного.

— Не нужно жестокости, брат. Был кое — кто, и он может что — то знать.

— Если скажешь про Асмодеуса, я тебя убью.

Тень ухмыльнулся.

— Не совсем. Нет. Он тогда был любимцем отца. Думаю, его звали Кадин.

Он тут же узнал имя, увидел воспоминания. Кадин был одним из верных джиннов Азазила веками. Он был одним из старейших маридов их мира. Но… Красный нахмурился.

— Кадин стал отшельником века назад.

— Да, — улыбнулся Тень, наслаждаясь недовольством Красного. — Устал от правления. У тебя есть ответ, брат. Может, он поможет… если ты его найдешь.

— Ты не знаешь, где он.

— Не знаю. Ты объяснишь, к чему все это?

Красный оскалился, он никогда не уважал этого брата. Причин было много.

— Я не хочу впутывать тебя в это и мешать тебе ничего не делать.

Дуясь, как ребенок, Тень фыркнул.

— Белый не просил моей помощи. Я не слышал от него ничего с тех пор, как сказал, что узнал об Ари. Он сказал мне сидеть и ждать. Что мне еще делать?

Готовясь к шагу в перипатос, Красный пожал плечами.

— Почему бы не попытаться действовать как король, а не собачка?

13 Из твоей любви я сделаю кинжал

Она была в отчаянии. Время истекало, ей нужно было сделать это. Лилиф сжала ладонь на слабом джинне. Он был юношей.

Красивый, умный. Было в нем что — то особенное, что влекло людей к нему. Тамир. Красивый Тамир. Любовник ее сына, Стеклянного короля. Он застыл, зная, что она убьет его мгновенно, если захочет. Дошло до того, что ей приходилось убивать тех, кого любили ее дети. Стеклянный был ее любимцем с его синими волосами, что сочетались с глубиной его верности и силы. Лилиф мысленно рыдала, толкая Тамира в двойные двери, удивляя сына, который повернулся, волосы сверкнули в свете свечей, на лице отразился испуг.

Он прищурился, глядя на ее мрачное лицо и хватку на Тамире.

— Мама, в чем дело? — он робко шагнул к ним, напряженно сжимая челюсти, глядя в глаза Тамира. Стеклянный никого так не любил, как Тамира. Ревность сжала сердце Лилиф.

— Я принесла твоего любимого как залог, милый.

— Так Красный прав. Ты хочешь убить нас, уничтожить равновесие, уничтожив своих сыновей, — хрипло прошептал Стеклянный, отчаяние сменилось отвращением. От этого она сильнее ударила Тамира магией, он охнул. Стеклянный бросился на них с воплем, и Лилиф оттащила быстро Тамира в другую часть комнаты.

Она сладко улыбнулась сыну, скрывая боль.

— Я должна все изменить. От этого правления было столько утрачено, мне нужно нечто… новое. Я страдаю ради новой жизни для джиннов.

— Ты жила слишком долго, мама. В этом твой недуг.

Ее улыбка стала оскалом, она отклонила голову Тамира, заглянула в его лицо. Он не смотрел ей в глаза, яростно сжимал кулаки от своей беспомощности.

— Он красив, сын мой. Я понимаю, что тебя восхитило, — ее пальцы впились в его кожу, выступила кровь, и он вздрогнул. — Я убью его, если ты не отдашь свою сущность по своей воле.

— Ты сошла с ума, — рявкнул Стеклянный, но с отчаянием в голосе.

Ее глаза блестели, она повернулась к нему.

— Я должна сделать это. Прошу, прости, что я начала с тебя, любимый, но это будет сложнее всего… уничтожить моего Стеклянного. Моего красавца. Я должна начать с этого. Сразу покончить с этим.

— Мама, прошу…

— Меня не переубедить. Отдай свою сущность, и я отпущу Тамира. Ему не навредят. Я постараюсь спасти его, когда наступит После.

Лилиф нужна была любовь всех, и она с завистью смотрела, как Стеклянный глядел на Тамира. Глубокая любовь к слабому джинну жила в Стеклянном, и Лилиф видела, как Тамир понял глубину этой любви. Он забился в руках Лилиф.

— Нет, нет! — заорал он. — Что моя жизнь без тебя? Не делай этого! Я не стою последствий!

— Ты стоишь сего, — хрипло прошептал Стеклянный. Он повернулся к матери, поддаваясь. — Если отпустишь его, я пойду с тобой.