Уголек в пепле - [13]

– Ты уверен? – спросил Декс. Он твердо следовал правилам. Всегда таким был. Каждый раз, когда он смотрел на меня, я чувствовал, что его мучает вопрос, почему моя маска до сих пор не приросла ко мне. «Отвали!» – так и хотелось ему сказать. Но я все же напомнил себе, что им движет отнюдь не праздное любопытство. Он – мой друг, и он на самом деле обеспокоен.

– Этим утром, – заговорил Декс, – во время наказания ты был…

– Эй, оставьте беднягу в покое, – сзади к нам подошла Элен, одарив улыбкой Декса и Фариса и обвивая рукою мое плечо. Мы вошли в оружейную. Она кивнула на стойку с мечами.

– Давай, Элиас. Выбери себе оружие. Я вызываю тебя, лучшего из трех.

Она повернулась к остальным и что-то пробормотала, пока я отходил.

Я взял тренировочный меч, взвешивая его в руке. В следующий миг повеяло холодком, и я ощутил ее присутствие за спиной.

– Что ты им сказала? – спросил я Элен.

– Что твой дед загонял тебя.

Я кивнул. Лучшая ложь та, что основана на правде. Мой дед – маска и, как многие маски, никогда не будет довольствоваться результатом, если не он превосходен.

– Спасибо, Эл.

– Всегда пожалуйста. Лучше соберись в знак благодарности. – Она скрестила руки на груди, глядя, как я хмурюсь. – Декс – лейтенант твоего взвода, и ты не воздал ему должное за поимку дезертира. Он заметил. И весь твой взвод это заметил. И во время наказания ты был… не с нами.

– Если ты имеешь в виду, что я не жажду крови десятилетних мальчишек, то ты права.

Элен прищурилась. Я знал, что это значит: какая-то ее часть сочувствует мне, даже если сама она никогда этого не признает.

– Маркус видел, что ты остался после наказания. Теперь они с Заком убеждают всех, будто ты считаешь, что наказание было слишком жестоким.

Я пожал плечами. Можно подумать, что меня волнует, что про меня болтают Змей и Жаба.

– Не будь дураком. Маркусу хотелось бы за день до выпуска опорочить наследника клана Витуриа. – Она упомянула официальный титул моей семьи, одной из старейших и уважаемых в Империи. – Он практически обвиняет тебя в подстрекательстве к мятежу.

– Он меня в этом обвиняет каждую неделю.

– Но на этот раз у него есть повод.

Наши глаза встретились, и на короткий миг я подумал, что Элен обо всем догадывается. Однако в ее взгляде не было ни гнева, ни осуждения. Только тревога.

Она перечислила по пальцам мои грехи.

– Ты был командиром взвода на посту, но не ты привел Барриуса. Твой лейтенант сделал это за тебя, а ты не воздал ему должное. Ты едва скрывал свое неодобрение, когда дезертира наказывали. Не говоря уж о том, что остался всего один день до выпуска, а твоя маска только-только начала сливаться с тобой.

Элен ждала ответа, и когда я промолчал, она вздохнула.

– Если ты не глупее, чем выглядишь, то должен понимать, как это смотрится со стороны, Элиас. Если Маркус доложит об этом Черной Гвардии, у них найдется предостаточно доказательств, чтобы нанести тебе визит.

От нехорошего предчувствия затылок закололо словно иголками. Задача Черной Гвардии – следить за преданностью поданных Империи. Их форма украшена эмблемой с птицей, а их командующий после избрания отрекается от своего имени и зовется Кровавым Сорокопутом.

Кровавый Сорокопут – правая рука Императора и второй по могуществу человек в Империи. Он имеет привычку сначала мучить своих пленников, а уж потом допрашивать. Если эти живодеры в черном явятся с полночным визитом, меня ждут две недели лазарета. Весь мой план пойдет прахом.

Я старался не выдать своих мыслей Элен. Должно быть, это приятно – так искренне верить, что Империя опекает нас с особым тщанием. Почему я не могу быть как Эл или как кто-то еще? Потому что моя мать бросила меня? Потому что первые шесть лет своей жизни я провел с кочевниками, которые научили меня жалости и состраданию вместо жестокости и ненависти? Потому что моими друзьями по детским играм были дети кочевников, маринцев и книжников вместо отпрысков знати?

Эл протянула мне меч.

– Встряхнись, – сказала она. – Пожалуйста, Элиас. Всего на один день. А потом мы будем свободны.

Верно. Свободны, чтобы стать преданными слугами Империи, чтобы вести людей на смерть в нескончаемых территориальных войнах с дикарями и варварами. Те из нас, кого не отправят к границам, будут командовать отрядами легионеров в городе и выслеживать бойцов Ополчения или шпионов-маринцев. Да уж, будем свободны. Свободны восхвалять Императора. Свободны, чтобы насиловать и убивать.

Странно только, что все это совсем не похоже на свободу.

Но я молчал. Элен права. Я и так привлек к себе лишнее внимание, а в Блэклифе это крайне рискованно. Кадеты здесь как голодные акулы, если дело касается подстрекательства к мятежу. Стоит им лишь запах учуять, как налетят толпой.

Весь остаток дня я изо всех сил старался вести себя так, как ведет себя маска накануне окончания Академии, то есть самодовольно и грубо. Словно покрыл себя грязью.

Когда выпало несколько драгоценных минут свободного времени и я вернулся в свою комнату, что больше напоминала тюремную камеру, то сразу сорвал маску и швырнул ее на койку. Я вздохнул от облегчения, когда жидкий металл разжал свои цепкие объятия. Увидев свое отражение в полированной поверхности маски, я скривился. Даже невзирая на густые черные ресницы, над которыми любят посмеиваться Фарис и Декс, глазами я так похож на мать, что во мне закипает ненависть каждый раз, когда смотрю на себя. Я не знал, кто мой отец, да меня это больше и не заботило, но в сотый раз пожалел, что мне не достались его глаза.