Угол отражения - [4]

- Слушай, если практика - это лечение особо сложных душевных расстройств, может, твой доклад не по адресу? - Нахабцев протяжно зевнул. - Я всего лишь процедурник. Клистирная трубка. Мой принцип: в здоровом теле - здоровый дух, а не наоборот.

- Нет. Нет. То есть, лечение, конечно, может быть... Но я пока думал не об этом. Ты слушай. Я назвал эту теорию Системой Линз и Зеркал. Именно и линз, и зеркал. Линзы - это то, чем человек искажает образы - свои и чужие. И то, что для себя он делает это по-своему, а для других - иначе, навело меня на мысль. Линза-то одна, но она - как хрусталик в глазу. Она гибкая. Она может стать выпуклой и вогнутой, и даже покрыться рябью тогда ее обладатель вообще перестает замечать неприятного человека, причем совершенно искренне. Линза постоянно меняет свою форму, и работа психотерапевта заключается в том, чтобы не отводить глаз от пациента и поймать момент, когда она станет обычным стеклом.

- А зеркала?.. - Нахабцев вроде как заинтересовался.

- Да, конечно. Зеркала. Без них все было бы слишком просто. Но есть еще зеркала. Как и линзы, они бывают выпуклые и вогнутые. Полупрозрачные и двусторонние. Обращенные к себе или наружу. Способ действия их, по-моему, совершенно ясен: я выставляю перед собой зеркало, и ты, общаясь со мной, видишь не меня, а свое отражение, искаженное, конечно, твоими линзами. А может, еще и моими, если они стоят за зеркалом. А еще ты можешь носить перед собой сам свое зеркало и постоянно видеть во всех только себя. Так оно, кстати и есть на самом деле. В общем, все это чертовски сложно объяснить; надеюсь, что ты сам до всего дойдешь. Тебе потребуется лишь полчаса размышлений.

Нахабцев задумался, а Сергей Васильевич схватил остывший чай и громко отхлебнул сразу половину.

- А... чего-нибудь выпить - нету? - осторожно спросил он.

Хозяин покачал головой.

- Тогда ладно. Потом додумаешь. - Букин встал и прошелся по комнате. - Смотри!

Голос, произнесший последнее слово, был не букинский, но странно знакомый. Нахабцев поднял глаза и не поверил им. Посреди комнаты в букинском плаще, в носках, засунув руки в карманы и широко расставив ноги стоял он сам. Его копия, двойник.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом двойник расхохотался, запрокинул голову назад, закрыв лицо руками, а когда снова посмотрел на Нахабцева - уже не был двойником, а - его коллегой и другом Букиным Сергеем Васильевичем.

В звонко опустевшей голове Эдика пронеслась мысль, что такие штучки должны приводить одну сторону прямиком в сумасшедший дом, а другую - на костер и никуда больше.

Уже светало, а они еще не ложились.

- Да нет, у меня все равно ни черта не получится, - снова и снова решительно открещивался Нахабцев.

Сергей Васильевич только махал руками:

- В тысячный раз тебе говорю: главное - научиться управлять этими линзами и зеркалами. Ведь, по сути, это мало чем отличается от простого гипноза, но к внушению нужно иметь способности, либо сильные врожденные, либо долго их развивать. А то, о чем я толкую, понемногу доступно всем без исключения. Если у тебя хорошее настроение - ты выглядишь лучше, привлекательнее. Недостатки скрадываются. И наоборот. Ты напрасно думаешь, когда про человека говорят: вон, как его жизнь согнула, - это вовсе не потому, что у него действительно спина колесом, просто ему худо, и, выставляя перед собой сутулый образ, человек как бы защищается: все, не трогайте меня, я и без вас жалкий и побитый.

- Я просто устал. - У Эдика кружилась голова, в глазах метались темные пятна. - Почему бы не выспаться, а потом продолжить это?

- Я не понимаю, чего ты боишься. Это так здорово! Посмотри...

- Нет!.. - отшатнулся Нахабцев. - Довольно. Хорош мелькать, ты меня совсем с ума сведешь.

- Ладно тебе, - рассмеялся Букин. - Черт с тобой, как хочешь. - И снова стал очень серьезным: - Я вот думаю: если та баба, как ее? Тонкович, что ли? ну, с которой все началось, - если она, на самом деле женщина ничего себе, корчит такую уродину, - можно ли превращаться в зверей? или, скажем, в мебель? Что думаешь?

Нахабцев замычал, как от зубной боли:

- Попробуй. Только уйди сначала с глаз моих.

- Странный ты человек, Эдик, - сказал Букин и посмотрел на часы. - Ты идешь сегодня на работу?

- Ты, наверное, спятил. Мало с меня этой ночи, так ты собираешься еще целый день гоняться за мной, примеривая разные личины!

- Ты прав. Я вчера ушел, сказав, что, наверно, заболеваю гриппом. Можешь сослаться, что я тебя заразил. Если не захочешь прийти к терапевту в таком виде, - нос Букина провалился, губы потрескались и обнажили редкие гнилые зубы, лишенные век глаза стеклянно пялились прямо перед собой. Перед Нахабцевым стоял начавший разлагаться труп из фильма ужасов.

Эдик взвыл и запустил в Букина подушкой. Тот увернулся, на секунду превратившись в какого-то зверя: то ли лису, то ли собаку. Или очень крупную кошку. И тут же снова вскочил сам собой, хлопая в ладоши:

- Получилось! Получилось!

Нахабцев схватил какую-то тряпку, обмотал ею свою голову: ничего не вижу, ничего не слышу, знать ничего не хочу! - и повалился на диван. Букин подошел к нему: