Угли войны - [6]

У меня дернулся левый глаз.

Это, во всяком случае, был бы выход. Только вот вопрос: сколько времени мой труп будет плесневеть в кресле, пока кто-то зайдет справиться обо мне? В такую жару все быстро гниет. Пилоты уже получили расписание на неделю – если ничего не случится, меня не хватятся несколько дней.

Я пососал корешок и снова раскрутил пистолет. Час спустя я все еще крутил его, когда в кармане загудел планшет.

Меня так давно никто не вызывал, что я не сразу сообразил, откуда исходит звук. После второго гудка вытащил и активировал экран.

Сообщение из штаба было передано по направленному лучу через интендантское судно, зависшее на лохматом краешке солнечной системы. Я перечитал трижды, сунул пистолет в ящик и запер.

Встал так, что кресло отлетело к стене. Я спешил к торговому посту на дальнем краю аэродрома, к единственному человеку, способному понять, чего требует от меня штаб разведки Конгломерата.

4. Сал Констанц

«Злая Собака» предоставила мне данные телеметрии. Жизненные показатели Джорджа Уокера прервались все разом почти в ту же секунду, как его утащили в воду.

– Я сделала запись, – сказал мне корабль.

Мы уже вернулись на борт, и я сидела в командирском ложементе посреди куполообразной рубки в окружении мягкого голубого сияния табло и дисплеев. Альва Клэй ушла в лазарет закреплять носилки с ранеными и погибшими.

На одном из больших экранов засветилась запись с полузатопленного «Хобо». Я увидела саму себя, по плечи запустившую руки в круглую дыру, – вытаскивала оттуда Клэй. За моей спиной присел у надувных носилок Джордж Уокер в оранжевом комбинезоне, склонил седую голову к молодому человеку, которого мы только что достали из залитого водой отсека. Волны плескались у самых пяток доктора, но он не мог видеть шныряющих тонких щупалец, которые нашаривали к нему дорогу, лаково поблескивая острыми крючками под ржавым солнцем.

– Стоп!

Я не хотела видеть, что было дальше. Вместо этого запросила обзор разбитого корабля в реальном времени.

«Хобо» темнел под самой поверхностью воды. Заметно было, как меняется рисунок волн. Они прокатывались через него, разбиваясь на наиболее мелком месте – на корме прямо над двигателями. «Хобо» уже полностью погрузился, но еще не затонул. Еще держался.

– Есть шанс, что Джордж жив?

– Невозможно.

– Его мониторы… Могли сорваться… Если…

– Нет, – с неподдельной грустью отозвалась «Злая Собака». – К сожалению.

Я потерла кулаками глаза. Хотелось забраться в постель, с головой укрыться в спальнике и сделать вид, что этого дня не было.

С Джорджем мы были знакомы три года. За это время он стал такой же неотъемлемой частью корабля, как неумолчное жужжание вентиляторов и неизменно плохой кофе в столовой. А теперь его нет. Погиб в мою вахту.

Правила ясно говорили о подобных ситуациях: за безопасность членов команды всегда отвечает капитан. Я обязана была до высадки на «Хобо» распорядиться о глубоком сканировании окружающих вод и провести полную оценку возможной угрозы от обнаруженных видов. И потом, уже внизу, должна была постоянно наблюдать за Джорджем. И не важно, что атака была стремительной и даже «Злая Собака» не успела ему помочь. По возвращении на станцию Камроз предстоит расследование, и в лучшем случае обойдется строгим выговором. В худшем – если не проведенную оценку окружающей морской фауны сочтут существенным фактором гибели доктора – меня могут отстранить от командования.

Правда, сейчас все это казалось неважным. Уокер умер, и боль потери ледышкой застыла у меня в груди. Единственная горькая капля утешения: по данным телеметрии, что бы с ним ни случилось, все кончилось быстро.

Я свирепо глядела на изображение «Хобо». Какого беса он вообще оказался в море? И как позволил себя погубить? Предохранители не давали одновременно открыться сразу двум дверям воздушных шлюзов. Чтобы затопить корабль, эти предохранители надо было отключить или уничтожить.

Постучав пальцем по экрану, я увеличила изображение уходящего в морскую пучину судна и спросила:

– Это не мог быть саботаж?

– Недостаточно данных.

Развернувшись к маленькому боковому экрану, я вывела тактическую схему окружающего планету пространства.

– В момент падения «Хобо» в системе были другие корабли?

Главный экран подернулся рябью, а потом проявилось изображение. Аватара – основной интерфейс «Злой Собаки» – обладала такой усредненной и симметричной красотой, что трудно было определить, мужское это лицо или женское. Нечесаные смоляные волосы до плеч и темные глаза с намеком на «монгольскую складку» верхнего века, белая рубашка и черный галстук.

– Не могу судить.

– Пока мы работали внизу, не было признаков чужого присутствия?

– Никаких.

«Злая Собака» была со мной терпелива. Если бы в системе обнаружился посторонний корабль, она бы тотчас отметила его как потенциальную угрозу. Уже по тому, что она не активировала защитный экран и средства обороны, я могла бы сказать, что ничего необычного до сих пор не наблюдалось.

Оставались двое выживших. Если и когда они смогут говорить, я их опрошу. До тех пор моя обязанность – вернуть «Злую Собаку» на станцию Камроз.

Я включила внутреннюю связь: