Угасающее солнце: Кутат - [6]

– Ты посылал ее?

– Нет.

– Она хочет ссоры… это так, кел Хлил?

– Возможно. Она, может, просто хочет узнать, куда ты ходишь.

– Что ж, может быть. Прошу тебя… вмешайся.

Это был не тот ответ, который Хлил хотел услышать. Он положил руки на пояс так, чтобы было видно, что они далеко от оружия, что он не ищет ссоры.

– А я прошу _т_е_б_я_, кел'ант, будь к ней терпим.

– Я делаю, что могу.

Хлил посмотрел на него, на знакомые Знаки Чести, которыми была украшена его мантия. Хлил ненавидел его. Дус прижал уши и издал зловещее рычание. Но он сразу же успокоился, когда Ньюн погладил его.

– Я мало что могу сказать Рас, – наконец проговорил Хлил. – Лучше ты поговори с ней, если хочешь. Я не могу.

Кел'ант ничего не ответил. Только повернулся и пошел вниз по песчаной тропе к лагерю. Большой дус трусил за ним.

– Яй! – прикрикнул Ньюн, и дус сразу сошел с тропы и побрел в сторону. Он никогда не заходил в лагерь.

Хлил остался сзади, чувствуя себя таким же покинутым, как и дус. Он побрел за прямой фигурой кел'анта.

– Скажи часовому, что мы пришли, – повернулся к нему Ньюн. – Давай твою сумку. Я отнесу.

Хлил молча снял свою сумку с плеча и передал ее Ньюну. Сам он сошел с тропы и стал подниматься к камням.

Это был разумный приказ. Если бы приказал Мирей, то Хлил воспринял бы его как должное, а сейчас он старался погасить в себе возрастающий гнев. «Может, он хочет объявить мою добычу своей?» И все же он оказал ему услугу, предложив отнести тяжелую сумку. Так было всегда между ними – самые простые слова, обычные отношения между ними таили в себе что-то. Но ни тот, ни другой не хотели вытаскивать это скрытое наружу ради спокойствия племени.

Но Рас… Рас медленно убивала себя. Ее глаза постоянно смотрели на Хлила, глаза Мирей.

А ведь он всего лишь Хлил с'Сочил, рожденный в касте Катов – конечно, это не постыдно, но и чести большой в этом нет. В нем не было ничего особенного. У него было только искусство владения оружием и беспрекословное подчинение закону келов – все, что удовлетворяло закону, было правильно.

И еще никогда у него не возникало сомнений в этом. Никогда – до этого времени.

Ньюн замедлил шаг, приближаясь к лагерю. Он смотрел на мри. Рас не ждала его. Интересно, где она? Хотя она и сумасшедшая, но не настолько, чтобы сидеть в темноте. Он снял обе сумки с плеча и направился в тень скалы.

Это было место, которое могло предоставить ему укрытие – и не только ему, но и всем мри от землян. Река, которая раньше протекала здесь, вымыла в скалах целый лабиринт пещер и переходов. Конечно, во время песчаных бурь здесь было очень плохо – весь лабиринт продувало насквозь. А поэтому старики возражали против того, чтобы обосновываться здесь. Но он настоял на своем. Мри Кесрит знали, что такое бомбежка с орбиты, но они знали и то, что враг у врага достаточно средств, чтобы обнаружить их с воздуха. Поэтому лишь пещеры могли укрыть их от всевидящих приборов. Внутри горы находились раздельные помещения для всех каст – Сены с госпожой на севере, Келы – на юге, поближе ко входу, чтобы вовремя встретить врага. И в самой дальней пещере – дети и их воспитатели. Это было самое укрепленное место, ибо большинство детей они потеряли в Ан-ихоне и его руинах.

Один удар сверху, только один удар – и они все погибли. Ньюн очень боялся этого.

Ньюн пришел в пещеру, которая служила холлом келов. Во мраке поблескивало оружие и Знаки Чести. Темные лица еле виднелись в свете костра. Кел'ен, у которого еще не было шрамов касты и чьей обязанностью было принимать трофеи от остальных келов, подошел к нему. Его звали Тэйз и Ньюн сбросил обе сумки в его руки.

– Моя и Хлила. Отнеси это катам.

Глаза его отыскали Рас, стоявшую там среди остальных, приветствовавших его. Он обвел их взглядом и, сняв вуаль, повернулся к трем камням, символизирующим Святыню. В холле пахло смолистым дымом, который заменял им благовония. Постояв немного, он прошел к костру и опустился около него. На кожаном покрывале стояла его доля еды: смесь мякоти трубчатого дерева и мяса, причем мяса было совсем немного. Бывали дни, когда охота была неудачной и им приходилось голодать. Он ел, остальные молчали.

Появился Хлил, сел рядом, взял свою долю. Вскоре начался разговор, обсуждение мелких вопросов – обычный разговор людей, которые постоянно живут вместе. Ньюн сидел молча, глядя в огонь. Разговоры текли мимо, не касаясь его. Он не принимал участия в разговорах. Он едва знал их имена; их старые шутки, относящиеся к неизвестным ему событиям, не смешили его. Он был далеко отсюда и, возможно, они знали это.

Он вспоминал, когда позволял себе это. Память возвращала его в Дом, где жили Келы, его друзья. Он вспоминал корабль. Воспоминания причиняли ему боль, и он не часто позволял себе это. Это очень мудро, – подумал он, – что закон Народа запрещает вспоминать, приказывает забывать каждое путешествие между мирами… даже приказывает забывать старый язык и старые мысли. Он ушел во Мрак и вернулся в мир, где говорят на хол'эйри, где нет прошлого.

Забывать должны все, кроме Сенов. В этом была мудрость Народа. Помнили только Сены. Все остальные забывали. Им не оставалось ничего, кроме легенд.