Уфимская литературная критика. Выпуск 1 - [5]

Пафос романа проникнут отчаянием, безысходностью, страхом перед будущим и одновременно страстными, яростными попытками вырваться из пагубных тенет мрака, одержать над тьмой победу любой ценой, презрев смерть и ужас инферно. Это – героико-трагический пафос. В целом, композиция романа напоминает «инфернальные эпопеи» Стивена Кинга («Салимов удел», «Противостояние») и Роберта Мак-Каммона («Они жаждут», «Кусака»). Повествование очень жесткое, автор рисует мрачную атмосферу страхов и безысходности, полную жути картину нашествия инферносуществ на человеческий мир, в массе своей совершенно неготовый к подобному повороту. Это – сценарий конца света а-ля Ягудин, двухсот двадцатистраничное нагнетание ночных ужасов и кошмарных видений, «Сумеречная зона» по-уфимски. В этом – тематика произведения. Подходя более обобщенно, можно сказать, что все сводится к извечной теме борьбы добра и зла на Земле. Любители «отца черной мистики» Г. Лавкрафта получат пусть болезненное, но зато истинное удовольствие.

Виктор Ханов «Современные эпигоны или Вычурность стиля?»

В предыдущих публикациях («Истоки» №№ 5, 8) я уже отмечал, что современные авторы предпочитают низкопробное бумагомарание серьезному стилю, погрязая в описании насилия и криминала («Гнев авторов или бодяга поденщиков?»), либо стращая читателя нелепыми кошмарами и жутью («Певцы геенны или бред визионеров?»), и все это сдобрено неправдоподобно большими порциями непристойностей, порнографии и ненормативной лексики. Обычно такие произведения вовсе не замечаются, или разбираются подробно, если публикация заказана и оплачена звонкой монетой.

И ведь что получается, когда специалисты в области литературы пытаются разобрать очередное творение незадачливых беллетристов? Они начинают прославлять одних (как правило, известных и «раскрученных») и ругать других (начинающих и несостоявшихся) авторов-остросюжетников, даже не пытаясь применить ни к тем, ни к другим правила «хорошей» (я бы даже сказал: истинной) литературы. Почему сегодня критики стараются сравнивать наихудшее с худшим? К чему равняться на литературных поденщиков? Не правильнее ли ВСЕГДА обращаться к творчеству «серьезных» писателей, настоящих мастеров слова?

Взять, к примеру, Юрия Полякова. Богато расцвеченный метафорами язык и многочисленные аллюзии свидетельствуют, как о начитанности автора, так и о таланте тонкого стилиста. И ведь с каким интересом читается его проза, написанная в жанре «гротескного реализма». Нет тут ни дурацких ужасов, ни глупого мордобоя, ни назойливых непристойностей. По сути, нет никакого остросюжетного повествования, но, в то же время, автор настолько умело и увлекательно раскручивает нить интригующей фабулы, что невозможно оторваться от текста. Тонкий юмор соседствует с грустными размышлениями о греховности человеческой природы, а неприкрытая правда жизни – с верой в стойкость и милосердие человека. И все это «сервировано» и преподнесено с таким вкусом, что получаешь истинное удовольствие от чтения. Всем бы научиться писать так, как это делают Юрий Поляков, Юрий Козлов, Александр Сегень, Руслан Киреев, Михаил Чулаки – целая плеяда «постсоветских» писателей-реалистов. В их произведениях вы найдете и глубокий психологизм, и динамику повествования, и неординарные философские размышления, равно как порадуют вас богатый словарный запас и прекрасный слог.

Вообще, за всю историю развития остросюжетной беллетристики весьма часто прослеживаются попытки авторов (по крайней мере, лучших из числа представителей «несерьезных» жанров) писать по требованиям «большой литературы». Иногда эти попытки сводят на нет все дело, если в угоду «серьезности» писатели отступают от канонов своего жанра (высокопарщина, резонерство и нудные психологические отступления донельзя раздражают любителей детектива и фантастики). В других же случаях старания походить на произведения «главного русла» увенчиваются успехом, и тогда рождаются яркие запоминающиеся (и волнующие еще очень долго множество читателей) бестселлеры, а то и шедевры.

В этой обзорной статье речь пойдет о книгах уфимского автора Всеволода Глуховцева – «Башня под облаком» и «Полнолуние». И вместо того, чтобы сравнивать названные произведения с получившими известность бестселлерами других авторов того же жанра, давайте, лучше рассмотрим особенности стиля и содержание литературных опусов нашего земляка, и уже потом решим, что нового автор внес в современную отечественную литературу.

К «чистой» научной фантастике произведения Глуховцева не отнесешь, как не отнесешь и к детективному жанру. Остросюжетная мистика? Скорее да, но все же это определение не полностью охватывает весь круг творческих интересов писателя. Пожалуй, мы имеем дело с сюрреалистической «черной» фантастикой с элементами мистики и детектива. Повесть «Полнолуние» – типичный триллер в духе мрачного режиссера Джона Карпентера («В пасти безумия», «Они живы» и т. п.). Действие разворачивается исподволь на фоне российской действительности – армейских повседневных будней. Автор достаточно умело рисует неуклонно нарастающее напряжение, атмосферу страха и растерянности в одной из воинских частей, расположенной, как выяснилось, в гиблом месте. С военнослужащими творится неладное, происходят жуткие убийства, причину которых невозможно объяснить с позиций здравого смысла и рациональной логики. Игнорирование со стороны командования сверхъестественного фактора приводит к неумолимой развязке. В конце концов, автор соизволил объяснить нам, что причина в открытии безумного гения, создавшего некий эликсир – мощное психоделическое вещество, употребление которого расширяет границы сознания, одновременно отворяя врата в мир астральных сущностей. Но тут же логика повествования у Глуховцева рвется, т. к. предыдущие (задолго до «открытия века») самоубийства солдат не объясняются действием препарата.