Удивительный монгол - [2]

Я все расскажу тебе про него, и как его нашли, и как наконец поймали.

Известно, что монгольские дикие горные лошади — самые редкие в мире. Вообще-то ученые не верили, что эти лошади остались еще в самых далеких уголках нашей страны. В Европе наша редкая лошадь называется лошадью Пржевальского, по имени русского путешественника, которому удалось поймать ее здесь в 1881 году. А в Монголии ее зовут просто «тах», поэтому твой дедушка и назвал пойманного жеребца — Tax.

Когда-то наш народ охотился на диких лошадей, чтобы добыть шкуру и мясо. Но примерно пятьдесят лет тому назад ученые рассказали нам, что эти лошади очень важны для науки, и объяснили, что это особый вид доисторической лошади, жившей задолго до появления человека. Человеку никогда не удавалось приручить или одомашнить их, поэтому дикие лошади совсем не изменились. Они точно такие же, как на рисунках доисторического человека, найденных на стенах пещер во Франции. Когда мы узнали, насколько важны и редки наши дикие лошади, мы перестали охотиться на них. Это случилось более сорока лет назад, но, к сожалению, этих лошадей осталось уже очень мало. В течение последних тридцати лет большинство наших и других ученых мира считали, что монгольская дикая лошадь вымерла. Они объездили всю нашу страну и не нашли ни одной. Единственные оставшиеся жили в зоопарках, но они уже не были настоящими дикими лошадьми.

Сам я никогда дикой лошади не видел. С тех пор как я самостоятельно стал пасти табун и ездить на Бэте (Бэт — это мой конь), я побывал и в долинах, и на холмах, но мне никогда не приходило в голову поискать диких лошадей, ведь я был уверен, что их не осталось. Но мой отец, мои дяди и мой дедушка рассказывали мне о диких табунах, которые бродили когда-то по нашим пастбищам, там, где предгорья переходят в равнины, или в горных ущельях, склоны которых такие крутые, что верхом не поднимешься.

И вот однажды, разыскивая двух наших заблудившихся лошадей, я заехал дальше обычного в пустынные горы, где так много глубоких каменистых ущелий и где никто не бывает. Вдруг я увидел двух странных, покрытых темно-рыжей шерстью лошадей. Их можно было принять за пони — они были такие же низкорослые. Обе лошади лежали около жеребенка, похоже, только что народившегося. Всех наших лошадей я знаю наперечет, поэтому сразу догадался, что эти две с жеребенком были чужие.

В монгольских степях учишься осторожности и терпению, когда приходится ловить лошадей, отбившихся от колхозных табунов, поэтому я спешился и стал наблюдать. Я заметил, что эти лошади другого цвета, выглядят иначе, а голова у них больше, гораздо больше, чем у наших лошадей.

Когда я стал все это обдумывать, понял неожиданно, что передо мной дикие лошади, настоящие дикие монгольские лошади, которых все считали уже вымершими.

Я лежал очень тихо и просто не верил своим глазам. Значит, поблизости должны быть еще такие же лошади, и я хотел посмотреть, куда пойдут эти две. Но Бэт неожиданно учуял их запах и стал очень беспокоиться, как будто боялся чего-то. Отец не раз говорил мне, что дикая лошадь может напасть и убить кого угодно, даже человека, если почует угрозу, и я понял, почему Бэт нервничал.

— Тихо, — сердито приказал я Бэту шепотом.

Но было уже поздно. Обе дикие лошади вмиг вскочили, заставляя и жеребенка встать на ноги.

— Тогда уходи, — строго сказал я Бэту и отпустил его.

Я знал, что Бэт все равно не уйдет далеко, а я хотел остаться и последить за дикими лошадьми, я все же надеялся, что они не убегут. Наверное, они поджидали жеребенка, но тот, поднявшись, наконец, на слабенькие ножки, снова опустился на землю.

Я лежал тихо-тихо. Лошади начали толкать жеребенка копытами и мордами, нервно оглядываясь. Потом одна из них издала негромкий звук (у нас это называется «шепот травы»), и я увидел, что к ним несется галопом молодой сердитый жеребец. Он остановился около кобылиц и стал смотреть в мою сторону. Потом он начал бить копытами, как бы говоря, что знает, где я. Даже находясь на таком расстоянии, он по-настоящему угрожал мне. А между тем кобылицам удалось заставить жеребенка подняться, и все вместе они медленно удалились.

Вот так я впервые увидел молодого дикого жеребца. Это и есть Tax.

Сначала я никому не хотел рассказывать о диких лошадях, даже отцу, сестренке Мизе или брату Инжу.

Трудно объяснить, почему я не хотел, чтобы хоть один человек знал об этом. Я боялся, что если скажу кому, даже сестренке, то посмотреть на диких лошадей приедут на самолетах и вертолетах ученые со всего мира, и это лошадей только напугает. Они убегут в ближайшую пустыню, где мы их не найдем никогда, и просто умрут там с голоду, как уже было много лет назад, когда эти лошади предпочли уйти в пустыню и погибнуть, только бы их не поймали.

Итак, я никому ничего не сказал. Возможно, в Англии думают о лошадях по-другому. А здесь, где живу я, люди зависят от лошадей. Мы кормим и растим их, пьем их молоко и делаем сыр, используем шкуры и едим мясо. Многие наши дома (мы их называем юртами, и они напоминают круглые палатки) покрыты лошадиными шкурами. Мы жили так на протяжении многих столетий, но теперь нас объединяют колхозы, у нас есть школы, и наша жизнь стала культурнее и счастливее. Но никто на свете не связан с лошадьми так, как мы. Так говорит моя тетя Серогли.