Удивительные приключения Яна Корнела - [40]

После этого они уже не сомневались, что пан граф пошлет против них солдат. Тогда крестьяне, забрав своих жен и детей — больше у них ничего не было, — ушли в лес и с тех пор живут там. Там беднякам было нисколько не хуже, чем в их прежних домах, которые давно уже перестали быть их убежищами. Кроме того, теперь люди были свободны. Над ними уже не было ни одного господина: когда они брались за оружие, то боролись за свое кровное дело. Мне было близко и понятно их положение, — ведь я и сам был не один день послушным рабом своего военного начальника.

Потом крестьяне рассказали, что их граф действительно выслал против них солдат. Но в лесу крестьянин в три раза сильнее, чем за деревенской околицей. Здесь им был знаком каждый уголок, они были ловки и подвижны, как лесные куницы. Граф только разжигал их гнев. С тех пор они не раз сталкивались с небольшими военными отрядами и в стычках с ними приобрели оружие и кое-какое обмундирование.

Пятиокий спросил крестьян, что они собираются делать с нами. Они, пожалуй, могли бы отпустить нас, сказали мужики, но хотят подождать, пока не вернется их начальник, — тот, мол, решает все их вопросы.

Кто же он такой?..

Что касается его имени, то они, мол, тоже не помнят: имя звучит так странно, что вряд ли кто сможет как следует произнести его, но сам он, мол, знаменитый гусит.

Это слово едва не отняло у меня дыхание. Но, но… не ослышался ли я? Гусит в Тюрингенвальде,[20] среди немецких крестьян?.. Нет-нет, меня не обманул слух, — они произнесли это слово!

Я посмотрел на остальных, но Криштуфек и Мотейл тоже вытаращили от изумления глаза, не удивлялся только Пятиокий. Он тут же пристал к крестьянам со своими вопросами и начал переводить их ответы нам.

Они-то, мол, хорошо знают, кто такие гуситы. Это крестьяне в Чехии, которые били панов и попов и боролись за то, чтобы все люди стали братьями друг другу и чтобы на свете воцарилась справедливость. Пусть, мол, мы не думаем, что немцам не известно это. Такие рассказы переходят от дедов к отцам, а от отцов — к сыновьям. Кроме того, когда гуситы воевали против целого света, к ним перебежало немало немецких крестьян. Через сто лет, во время великих крестьянских восстаний, прокатившихся по всей империи, память о гуситах ожила снова. О них начальник кое-что рассказывал крестьянам.

Не знаю, долго ли нам еще пришлось бы таращить глаза от удивления, если бы у костра не появился огромный человек, которому крестьяне стали теперь наперебой рассказывать о нас.

Но великан стоял как вкопанный и не сводил глаз с Матоуша Пятиокого. Матоуш вдруг вскочил, точно его поднял взгляд начальника, сделал два резких шага вперед и… они бросились другу другу в объятия!

— Шимон!

— Матоуш!

Этого было вполне достаточно, чтобы понять, как повезло нам, но вслед за этим Матоуш сказал:

— Ну, ребята, гора с горой не сходится, а человек с человеком встречается. Еще минуту тому назад я скорее положил бы свою голову на плаху, чем поверил, что мы встретимся здесь со старым другом. А теперь полюбуйтесь-ка на него хорошенько! Это Шимон Завтрадомой. В детстве мы дрались с ним, — ведь он был из соседней деревни — Клане под Газмбурком.

Теперь завязалась настоящая беседа. Два старых товарища, захлебываясь, рассказывали друг другу о себе. Подзадоривали их и мы своими вопросами. Скоро все крестьяне ликовали от радости, когда поняли, что тут встретились старые друзья. Только сейчас они действительно убедились, что мы не чужие для них, и откуда-то выкатили, хотя и небольшой, но от всего сердца дарованный бочоночек вина.

Если бы я записал все, что наболтали мы тогда, у меня наверняка отсохла бы рука. Достаточно сказать, что крестьяне уже давно спали, а мы все еще продолжали разговаривать.

Оказалось, что Шимон Завтрадомой опередил нас в дезертирстве на три года; вначале он скитался так же, как и мы, а потом присоединялся к крестьянам всякий раз, когда они собирались где-нибудь толпами и выступали с оружием против своих господ и солдат.

— Только такая служба имеет еще некоторый смысл, — говорил он, задумчиво уставившись на угасающий костер и помешивая раскаленные угольки небольшой веточкой. — Но вы поймите меня правильно. Я старый вояка и кое-что смыслю в военном деле. Все они в конце концов будут разбиты. Иначе и не может быть. У них нет ни денег, ни пушек, ни пороху, они не обучены. Но и такое сопротивление все же лучше, чем если бы и дальше они позволяли господам тиранить и морить себя голодом; таким образом они, по крайней мере, из трех полученных ими ударов один вернут обратно и не даром отдадут свою шкуру! Я рад, что воюю теперь под праведным стягом и советовал бы вам остаться у нас. Нам нужны опытные люди. Немало таких я встречал и в крестьянских отрядах.

— Хорошо, — не колеблясь согласился Пятиокий. Мы же, молодые, не сразу ответили Завтрадомой.

Он улыбнулся:

— Я понимаю вас, вы охотнее вернулись бы домой. Но вам придется немножечко подождать, ничего не поделаешь. У меня самого даже такая фамилия, которая говорит о том, чего вы хотите. Разумеется, я тоже мечтаю попасть «завтра домой», но до той поры…