Удивительные приключения Яна Корнела - [27]

Однако шведская конница повела атаку иначе, чем делали это наши, имперские, войска.

Они двигались на нас не густыми каре, а мчались легкой цепью и проделали такой же маневр, о котором рассказывал нам когда-то Матоуш Пятиокий. Передний ряд приблизился на несколько шагов к нашим торчащим пикам, сделал полуобороты вправо и влево и, гарцуя вдоль ряда пикинеров, стал стрелять из пистолетов. Вдобавок шведские кирасиры были построены колонной и потому к нашим пикинерам подскакивали все новые и новые всадники, которые непрерывно обстреливали нас. Само собой, им было нетрудно попасть в нас, поскольку мы стояли густыми каре. То и дело из первого ряда выбывали пика за пикой, и, прежде чем мы смогли снова выступить вперед с заряженными мушкетами, на земле уже лежало несколько десятков окровавленных солдат.

Не успели мы положить мушкеты на сошки, как шведская конница повернула и поскакала галопом назад. Не знаю ради чего — или кто-нибудь выстрелил и увлек за собой других, или кто-нибудь, слишком поздно очухавшись, приказал стрелять, — но мы снова дали залп из своих мушкетов, на этот раз совершенно напрасный. Шведы, уже порасстрелявшие все патроны в своих пистолетах, вероятно, только этого и ожидали, — они тотчас повернули коней, отбросили поводья и, правя теперь с помощью колен, стали вытаскивать из-за спины карабины. Шведские всадники обрушились на нас подобно наводнению, — ведь сейчас им уже нечего было опасаться наших мушкетов.

Правда, мы снова отступили за спины пикинеров, но их оставалось не так много, а те, кто уцелел, выходили вперед нерешительно и становились как попало.

Именно в этот момент не выдержал Штепан. Еще раньше я обратил внимание на его возбужденное состояние, на то, как медленно заряжал он мушкет. Казалось, Штепан был сам не свой и совсем не соображал, что делал. Он неожиданно схватил меня за плечо и, указывая на гарцующих кирасиров, закричал:

— Хватит! Больше не хочу…

Только я собрался задержать его, как Штепан протиснулся между пикинерами и пустился бежать по равнине прямо к лесу, — он, дурень, рассчитывал добраться туда и скрыться там.

Все мы оцепенели от ужаса, — ведь каждый понимал, что произойдет с ним. Железная лавина кирасиров надвигалась на нас все ближе и ближе, а Картак едва пробежал половину пути до опушки. Еще десяток шагов, и они растопчут его.

Помпейо орал на него, звал, ругал, но Штепан ничего не видел и не слышал.

Мне было страшно смотреть туда, однако я не мог оторвать своих глаз от Штепана. Всадники были уже в пяти, трех, двух шагах от сломя голову бегущего Картака. Наконец он исчез под копытами коней, — первый ряд сшиб его, как куриное перышко, а затем через него пронеслись второй, третий…

Боже мой, исключительно счастливый случай напрасно спас его от собьеславской виселицы!

Однако горевать было некогда. Мы только начали заряжать мушкеты, а шведские кирасиры уже врезались в наши ряды. Они проникли к нам через трупы павших пикинеров и стали разъезжать во всех направлениях. Тут оказались совершенно бесполезными длинные пики, более того, они даже мешали нам. Немного стоили и незаряженные мушкеты. Мы поспешно отбрасывали ненужное теперь оружие и выхватывали из ножен мечи и шпаги. Однако кирасиры были проворнее, — они рубили нас с коней и давили конскими копытами.

Пот застилал мне глаза. Кругом раздавались крики, стоны, лязг металла, ржание, пахло конским потом. Помню только, что я размахивал обломком меча во все стороны до тех пор, пока не почувствовал острую боль в голове. Я куда-то повалился, но не упал, — меня подхватили чьи-то руки и оттащили из того места, по которому через секунду проскакал целый отряд шведских кирасиров.

— А теперь подмазывай пятки! — кричал мне в ухо Матоуш Пятиокий охрипшим голосом. — За мной! Сейчас не время падать в обморок. Поторапливайся!

Бог знает, как мне хватило оставшихся сил для того, чтобы брести вместе с мушкетером, поддерживавшим меня под руку. Правда, перед моими глазами все кружилось, и я то и дело спотыкался черт знает обо что. Очевидно, это были убитые или раненые, а может быть трупы коней. Временами, когда рядом проносились чьи-то всадники, Матоуш пригибал меня к земле. Словом, я пришел в себя только на опушке леса. Матоуш приволок меня туда и скорее свалил, чем посадил на какую-то кучу хвороста. И в самом деле — теперь, только теперь, когда у меня появились и время и условия, я погрузился в глубокий обморок.

Глава седьмая,

в которой Ян Корнел второй раз встречается с лейтенантом Тайфлом и вместе со своими друзьями становится дезертиром

Хотя я лежал в бессознательном состоянии, но мне стало вдруг казаться, что моя голова — арбуз и лежит, выглядывая из-под листьев, на нашем огороде. В то же время этот арбуз мне казался ничем иным, как моей головой, и я посматривал ею на него. Тут вошел в огород наш сосед Шимрал и стал дергать этот арбузик, желая его сорвать. Я попытался крикнуть ему, чтобы он оставил арбуз, что мне больно, но не мог издать ни звука, а он тянул и тянул его пока… пока я не пришел в сознание.

И в самом деле, голова у меня разрывалась от боли, только лежала она не на грядке, а на коленях Матоуша Пятиокого, который бинтовал ее в этот момент какой-то бесконечно длинной тряпкой. Я заметил, что моя мушкетерская куртка залита кровью от ворота до самого пояса, и мне сразу же стало снова дурно. Но Матоуш — наверное, он увидел, как я опять позеленел, — тотчас же принялся успокаивать меня: