Удивительные приключения Яна Корнела - [23]
Все, кто окружал нас, так и ахнули. А палач и его подручные схватили моего несчастного друга и потащили к виселице. Поверьте, мне казалось, что туда ведут и хотят повесить меня.
Священник забормотал молитвы по-латыни. Помпейо повернул своего коня, — ему не хотелось смотреть на казнь, — и на меня уже никто не обращал внимания.
Но я не мог сдвинуться с места, — ведь мне следовало оставаться рядом со своим другом до конца; пусть он знает, что среди этих головорезов все-таки нашелся такой человек, который любит его и остается верным ему, хотя и не может спасти его. Мысленно я поклялся ему отомстить за него. В моей душе кипела страшная ненависть к Тайфлу, у меня даже потемнело все перед глазами.
Беднягу же Картака связали и втащили до середины приставной лестницы. Один из подручных палача уселся верхом на поперечную перекладину виселицы и стал укреплять там петлю.
В этот момент раздался звук горна и, раздвинув ряды пехотинцев, на площадь влетел всадник на взмыленном коне. Едва приблизившись к нам, он заорал:
— Неприятель! Неприятель!
Площадь еще более оживилась. Строй заволновался, словно нива, над которой пронесся ветер. Помпейо осадил своего коня и стал кричать на офицеров, сбегавшихся к нему со всех сторон.
Ну, а Тайфл?
Этот во всю глотку орал палачу:
— Пошевеливайся! Кончай с ним побыстрее!
Однако Помпейо, то и дело раздававший всем приказы, не забыл и о виселице. Он резко, повернулся в сторону Тайфла и закричал:
— Оставить его! Каждый зольдато теперь хорош. Каждый нужен для баталия! Ничто не вешать!
Все это произошло с молниеносной быстротой. И вот мы, оба уцелевшие чудом, уже обнимаем друг друга, и из наших глаз сыплются крупные, как горошины, слезы. Но у нас не было времени ни для печали, ни для радости. На наши головы обрушились справа и слева такие удары, от которых мы еле успевали уклоняться. Это Тайфл срывал на нас свою злость, — ведь нам благодаря вмешательству Помпейо удалось избежать казни.
— В роту! В роту! — бешено орал нам лейтенант, готовый испепелить нас своим единственным глазом. Мы в ужасе носились по площади, разыскивая своих ребят. Мне было совершенно ясно, что нам с Картаком еще рано радоваться своему спасению, — ведь одноглазый постоянно будет иметь против нас зуб и постарается как можно скорее избавиться от таких подчиненных.
В роте нас встретили с ликованием, — ведь мы как будто только что сорвались с виселицы. К великому нашему удивлению, мы встретили там Матоуша Пятиокого целым и невредимым. Он сообщил нам, что перед его квартирой стояли на часах два кирасира с приказом — никого не выпускать из дома. По нашей вине вся семья хозяина и мушкетер оказались под домашним арестом. Матоуш никак не мог понять, за что. Только теперь ему стало ясно, как мы угодили под виселицу и почему попал под арест он.
— Судьба дала вам больше счастья, чем ума! — проворчал он. По тому же, как он подмигнул мне, было видно, что я снова поднялся в его глазах, — ведь мы осмелились выступить против Тайфла, хотя этот поступок представлял собой несусветную глупость.
Действительно, все это было рядом счастливых случайностей. Даже сообщение о приближении неприятеля оказалось преждевременным. Наш дозор наткнулся на шведскую разведку и поднял как раз ту страшную панику, которая спасла жизнь Картаку. Разумеется, теперь уже оставались считанные дни до того времени, когда мы встретимся лицом к лицу со своим противником. Для нас троих эти дни оказались еще более напряженными, — мы поминутно ожидали какой-нибудь новой подлости со стороны Тайфла. Мы посвятили в свое дело Криштуфека, и он обещал своевременно сообщить нам, если одноглазый что-нибудь задумает против нас в штабе. Сами же мы стали поочередно караулить друг друга, — ведь мы знали, что Тайфл был способен на все и мог бы легко расправиться с нами во время ночного отдыха.
Но паны офицеры теперь были слишком заняты своим делом. Сообщения о приближении неприятеля поступали в штаб все чаще и чаще, и неподалеку от Табора мы действительно встретились с ним.
Это было под Янковом.
Глава шестая,
в которой рассказывается о том, как Ян Корнел впервые участвовал в битве
Мне не забыть до самой смерти 6 марта 1645 года. Это был день моего боевого крещения.
Наш полк за два дня до боя спешно выступил из Собьеслава и отправился на юг, чтобы соединиться с остальными имперскими полками и с баварским войском, которое вел на помощь императору генерал Верт. В общей сложности нас было около шестнадцати тысяч. Это была огромная армия, — она превосходила силы шведов.
Вооруженные до зубов, наши подразделения, подобно волнам могучей реки, катились одно за другим к югу: эскадроны кирасиров, закованные в железо, в шлемах со спущенными забралами, с длинными пистолетами, торчащими из седельных сумок; роты мушкетеров, в широкополых «шведских» шляпах, со своими длинными ружьями, которые они ставили во время стрельбы на сошки; отряды рейтаров, одетых в легкие панцири, прикрывающие только грудь, с короткими ружьями — аркебузами, висевшими у них за плечами; большие каре пеших пикинеров с пиками длиной в 18 футов, составлявшие вместе с мушкетерами ядро армии; за ними с грохотом двигались артиллеристы со своими тяжелыми, в узорах, отлитыми из бронзы пушками, в которые впрягали по двадцать три коня, и легкими, подвижными Фальконетами, в которые впрягали только две пары. А за этой армией, несшей смертоносное оружие, тащилась другая, еще более многочисленная. Во главе ее двигались обозы — крытые брезентом фургоны с провиантом, возы с сеном и соломой, неуклюжие деревенские телеги, двуколки и ручные тележки, следом за которыми плелись пестрые толпы солдатских жен с детьми самых различных возрастов, — маркитанток, — инвалидов, калек и раненых.
