Удивительные приключения пана Дыли и его друзей, Чосека и Гонзасека - [20]

«Теперь или никогда, — вдруг решил Чосек. — Такой великолепный шанс вряд ли повторится!»

И он сказал Альфонсику:

— Я побегу, спрячусь в машину, а ты скажи деду, чтоб нашел меня и принес назад! А сам спрячься вон за ту бочку!

И пулей помчался к машине. Между тем Альфонсик подбежал к деду и стал просить его принести из машины Бабубу.

Желая потрафить внуку, мэр с розами и ножницами подошел к машине и наклонился к сиденью.

Мгновенье — и Чосек, завладев ножницами, приставил их к холеному горлу.

— Ни звука, мэр! В машину, живей, иначе лишишься жизни!.. Наверно, это глупо — добровольно расстаться с дачей, розами и положением бесконтрольного диктатора? Ну?

— Глупо, конечно.

— Трогай! Едем по этой дороге!.. Быстрей!..

Машина выкатилась из ворот. И поскольку все совершилось неожиданно, никому из дежуривших полицейских даже в голову не пришло, что за рулем мэр.

— Партизан? — спросил мафиози, несколько оправившись от шока. — Нас все равно остановят у ближайшего поста. Таков порядок.

— Я тебе покажу порядок! — прикрикнул Чосек и ткнул ножницами в жирную шею. — Дави на газ!..

Показался пост. У поста дежурил наряд. Однако машина на большой скорости проскочила мимо, — полицейские привычно козырнули, увидев за рулем мэра и подле — букет великолепных роз. «Торопится поздравить кого-то из более влиятельных», — подумали они.

Машину бросили на окраине города, в глухом переулке. Опасаясь погони и случайной встречи с полицией, Чосек дворами вывел мэра к пустырю за школьным стадионом, где собирались, видимо, что-то строить, выкопали котлован, поставили сарай для складирования инструментов, да оставили затею, как обычно и бывает в государствах, захваченных мошенниками или неприятелем.

Пан Дыля и Гонзасек крепко спали, когда Чосек постучал в двери сарая:

— Эй, разбойники, вставайте! Принимайте канарейку для вашей клетки!

— Разбойники? — переспросил мэр, радостно заулыбавшись. — Так вы не политические? Ну, тогда мы поладим! В вашем уважаемом мире у меня немало уважаемых знакомых!..

Открыл пан Дыля. Подтянутый и бодрый, как обычно, он мигом оценил обстановку, но не подал при постороннем и виду, что удивлен и обрадован необыкновенным успехом Чосека.

Он взял в руки найденный в лесу автомат, тщательно вычищенный, но неисправный, и приказал:

— Ввести преступника для допроса!

Перетрухнув, мэр, всячески унижаясь и заискивая, — обыкновение тех, кто привык унижать, когда сильнее, — подробно ответил на все вопросы.

Друзья услыхали об одной из бесчисленных трагедий, навсегда сокрытых от общественности: провидец, действительно, был схвачен наймитами Шмельца, однако наотрез отказался прислуживать насильникам.

От слепца потребовали прогноза о будущем Лямзеля и Слямзеля. «Будущего у грабительского и лживого режима нет, — ответил он. — Режим держится на репрессиях и фальсификациях неслыханных масштабов… Это режим очередных негодяев, правда о нем скоро станет известна всему обманутому и забитому народу. Режим падет, никакая поддержка из-за границы его не спасет, потому что режим не выражает потребности национального существования. Эти потребности объективны, переменить их нельзя, если даже всю страну наводнить оккупационными войсками и магами самых высоких степеней».

После этих откровенных слов калеку расстреляли, труп его сожгли и пепел вывезли на городскую свалку.

— Лично я не виноват, — заключил мэр. — Это все наши крохоборы и иностранные советники. Что я мог сделать?

— Так говорят все негодяи: «Я лично не виноват, я только поднес маленькое полено, не зная, что собираются разложить костер и на нем сжечь людей,» — хмуро сказал пан Дыля. — Какая близорукость и какая гнусность! Эгоисты никогда не смогут постичь подлинной мудрости бытия!.. Я готов расстрелять тебя, и это было бы справедливо. Но это не принесет пока облегчения несчастному народу, продавшему себя и свое будущее. Ставить тебе какие-либо условия — бесполезно, потому что клоп не перестанет пить кровь, пока останется клопом… Ты привел его сюда, — обратился он к Чосеку, — ты и решай его судьбу!

— Не требуй от меня слишком многого, — смешался Чосек. — Все уже сказано, что можно добавить? Не хочется, чтобы подонки внушали маленькому и еще, пожалуй, не испорченному вконец человечку, будто Бабуба виноват в том, что преступного деда заставили заплатить за одну тысячную своих преступлений!

— Все равно это представят именно таким образом, разве не понятно? — вмешался Гонзасек. — Что за странное безразличие к собственным судьбам? Или в каждом течет кровь Пенька Пельмешковича? Если бы кто-либо из нас попался в лапы этого человека, сгноили бы в застенке без сожалений!.. Нельзя отпускать негодяя без суда. Человек, не поступивший по требованиям правды, — пособник лжи. Не наказать его, — значит, быть недостойным справедливости. Я предлагаю: отвести преступника на городскую свалку и заставить съесть четыре горсти мусора. А если откажется, расстрелять.

— Пожалуй, — кивнул пан Дыля. — Но почему четыре горсти?

— Одну — за убитого провидца, три — за каждого из нас как напоминание, что мы имеем право на возмездие, что неотвратим час, когда всем паразитам придется ответить за свой паразитизм.