Удивительные приключения Марко Поло - [110]

Многое из того, что видел Фань, заставляло его задуматься. Какая бездна скрытого страдания! Фань никак не мог забыть утреннюю встречу, хотя не сумел бы даже объяснить, чем она его так взволновала, — то ли игрой слепого мальчика, то ли мрачным лицом его поводыря, изуродованным клеймом.

Шерсть коней блестела словно шелк. Всадники так близко проскакали мимо него, что он смог разглядеть их лица и убедиться, что все они увлечены боевой игрой.

Быть может, ему лучше выбросить наконечники из своей сумы? Катайцам ведь строго запрещено носить оружие.

Когда Фань миновал всадников, у него на душе стало легче. К обеду он попал в маленький городок и заказал себе в харчевне княжеский завтрак: рис, утку, мясной паштет, бамбуковые побеги и корни лотоса. С тоской подумал он о Матео. Совесть его была нечиста оттого, что он так легко тратит деньги.

«Не сердись, Хозяин, — проговорил он про себя. — Сегодня вечером я достану бесплатную курочку и покрою этот расход».

Чем ближе подъезжал Фань к столице, тем труднее ему было совладать с собой. Как он ни старался, мысли его вновь и вновь возвращались к рубинам и деньгам. И в его разговорах с мертвым Матео все сильнее звучал упрек. «Ты мог бы теперь ехать рядом со мной, а вместо этого ты умер, а перед смертью сказал: «Возьми, сколько тебе надо…» Что мне делать, если жизнь так дорога? Сам видишь, съел простой обед, и уже нет изрядной суммы. Я еду в Ханбалык, чтобы выполнить твой приказ. Но ведь о своем будущем мне тоже надо позаботиться. Ну, сам скажи, Хозяин, разве я не должен позаботиться о своем будущем?»

В уединенном местечке Фань снова вытащил деньги и рубины и с озабоченным лицом принялся их делить: три четверти он отложил себе, а четверть оставил Ашиме. Потом он украл по дороге курочку, поджарил ее на костре и, досыта наевшись, лег спать под открытым небом, между лошадью и мулом. Он тут же заснул, но спал неспокойно.

Фаня мучил ужасный сон. Ему приснилось, что ночью на него напали разбойники и утащили его в пещеру. Там лежали деньги и рубины. Главарь шайки был огромного роста, а когда он сорвал со своего лица черный платок, Фань узнал в нем Матео. Матео насмешливо захохотал и сказал грозным голосом: «Ты все это украл, Хозяйчик! Теперь будешь стоять у позорного столба».

Фань проснулся до восхода солнца. Притаившись за спиной мула, он чуть приподнялся и оглядел поля, еще затянутые дымкой тумана. Потом он дрожащими руками ощупал грудь и кушак. Деньги и рубины были на месте. С облегчением вздохнув, он встал и начал собираться в путь.

К вечеру Фань добрался до пригорода Ханбалыка. Это было на следующий день после убийства Ахмеда. Весть о ночных событиях передавалась из уст в уста и вызывала всеобщее ликование. Ремесленники и торговцы группами стояли на улицах или собирались во дворах и чайных домиках, чтобы услышать во всех подробностях историю смерти Ахмеда.

Новость эта распространялась с быстротой молнии, несмотря на двойные стены дворца и на мгновенно поставленную на ноги охрану Даду, насчитывавшую двенадцать тысяч человек. Уже ночью слухи об убийстве Ахмеда какими-то таинственными путями вышли за пределы дворца, а утром, словно на крыльях ветра, разлетелись по городу и теперь волновали все умы. Из Ханбалыка весть эта разбежалась по всей огромной империи куда быстрее гонцов императорской почты.

Старики сказители ходили по улицам и передавали тут же собиравшейся толпе все новые подробности ночных событий.

Город кишмя кишел солдатами. Отряды всадников прочесывали квартал за кварталом и разгоняли толпу, которая сразу вновь собиралась. У городских ворот была выставлена тройная застава, и все повозки и вьюки подлежали обыску.

Фань Гунн-ду решил поэтому остановиться в пригороде. Он снял комнату на постоялом дворе, в котором селились люди с достатком, поставил лошадь и мула в конюшню и вечером отправился в город. На маленькой площади он примкнул к толпе, которая тесно обступила сказителя и жадно слушала его рассказ. Старик говорил нараспев, постукивал в такт словам колотушкой из эбенового дерева:

— О птицах я знаю, что они умеют летать, о рыбах я знаю, что они умеют плавать, о зверях я знаю, что они умеют бегать. Тех, кто бегает, можно поймать, тех, кто плавает, можно выловить, тех, кто летает, можно подстрелить. Но я не могу понять, как дракон идет наперекор волнам, наперекор ветру и восстает против неба. — Старик понизил голос и продолжил уже почти шепотом — Я видел сегодня Сю Сяна. Разве он не подобен дракону?

Вздох облегчения пробежал по толпе. Все собравшиеся тревожились за Сю Сяна, который вместе с остальными заговорщиками сидел под стражей в своем собственном доме. Разве он не был подобен дракону, который шел наперекор ветру, наперекор волнам и ускользал из рук врагов?

— Да пошлет ему всевышний десять тысяч лет жизни! — воскликнула какая-то женщина.

Фань Гунн-ду устал от беготни по городу и от множества новых впечатлений и поэтому вскоре вернулся на постоялый двор. Там он поужинал и, как только стемнело, ушел к себе. Сквозь тонкие стены до него доносился тихий говор соседей. В подсвечнике горели свечи. Фань провел рукой по темному, полированному столу, с восхищением поглядел на сложный узор яркого ковра, застилавшего весь пол. В углу лежал его багаж. Голубое вышитое покрывало выглядело здесь весьма убогим, и бесчисленные мешочки и торбы Фаня тоже мало подходили к обстановке постоялого двора. Он сложил все свои вещи в ларь, тихо уселся на постель и задумался. Никогда прежде он не предполагал, что придет время и он заживет, как настоящий господин, я комнате, стены которой не обмазаны желтой глиной. Он забыл обо всем, что узнал в городе. Глухие голоса за перегородкой тоже смолкли. Слышно было только, как во дворе еще возится конюх; потом хлопнула калитка и вдали залаяла собака.