Удивительные истории о бабушках и дедушках - [15]

У Мулечки было аккуратное, почти детское личико, острый подбородок, трогательный вздернутый носик и восторженное выражение нарисованных дугой черных бровей. Слово «бабулечка», с которым обращалась к ней внучка, никак не вписывалось в ее образ и не хотело укладываться в Сережиной голове. Оказывается, бабушки бывают и такие — элегантные, в шляпке и розовых сапогах.

Дед Шаня поминутно поворачивался, выглядывал из-за бабы Симы и пытался вести с Мулечкой светскую беседу. Гостья отвечала охотно, с колокольчиком в голосе, пока дед не оседлал любимейшую тему: грибы. Тут вставить слово уже не мог никто, и Мулечка постепенно скисла, хотя из вежливости и кивала чуть ли не на каждое слово, но Сережа приметил, как безучастно стало выражение ее лица и как она, сложив накрашенные губки в тонкую ниточку, пытается незаметно зевнуть.

— …А вот ложные опята, сволота такая, маскируются, как фашист под Брянском, — разглагольствовал, размахивая руками, дед Шаня, уже не особо следя за выраженьями. Баба Сима, заметив в зеркале заднего вида, как поскучнело лицо спутницы, с ухмылкой отодвинулась к окну, предоставив той полный доступ к ораторствующему деду и зная наперед, что муку эту терпеть под силу было не каждой фифе в розовой шляпке.

Сережа начал втихаря рассматривать глазастую девочку. Она была какая-то волшебная в своем желтом плащике, с очаровательными пружинками темнорыжих волос, торчащих из-под берета, и россыпью медных веснушек на загорелых щеках. Анечка казалась серьезной — во всяком случае, серьезней, чем ее бабушка, — и Сережа поймал себя на мысли, что надо с ней, наверное, для приличия поговорить, а вот о чем, он понятия не имеет.

— А ты в каком классе? — начал он.

Девочка оторвалась от созерцания мелькавших за окном деревьев и посмотрела на Сережу глазами лемура.

— Во второй перешла.

— Я тоже! — радостно выкрикнул он.

Анечка зачем-то удивленно пожала плечами и сняла берет. В ее кудряшках оказалось, наверное, штук десять маленьких белых пластмассовых заколок, будто это не голова, а клумба с маргаритками. Сережа с горечью ощущал рядом с ней всю комичность собственного «грибного» гардероба: и старую рубашку, из которой, точно палки, торчали выросшие руки, и штаны, заправленные в носки, и злился на бабу Симу, заставившую его все это надеть.

Анечка придвинулась ближе, и внутри у Сережи разлилось что-то горячее, будто пролили кипяченое молоко.

— Смотри, у меня переводная картинка на руке! — она показала размытую сине-малиновую бабочку на тыльной стороне ладони.

— Здорово! — пролепетал он.

Мишка повернулся к ним и хмыкнул почти синхронно с бабушкой — правда, у нее это относилось исключительно к дедовой болтовне.

— А откуда у вас с бабушкой такие красивые сапоги? — спросил Сережа, не зная, как продолжить разговор.

— Как откуда? Из магазина! — надменно произнесла Анечка.

Сережа хотел было сказать что-то галантное, но такое откровенное вранье его возмутило.

— Что ты врешь! Не продается такое в магазинах!

— И вовсе я не вру! — надула губки Анечка. — Мы на каникулах в ГДР жили. Там какие хочешь резиновые сапоги, всех цветов!

— А жвачка у тебя есть? — обернулся к ней Мишка. — Миша, как тебе не стыдно! — шикнула на сына тетя Валя.

— Нет у меня жвачки. Бабуля говорит, что некрасиво жевать, как коровы.

Мулечка, услышав «бабуля», с радостью отвлеклась от дедовой грибной лекции и, достав из корзинки яблоки, принялась всех угощать.

— Но мы все равно жвачку покупаем, — продолжала Анечка. — Из-за вкладышей. Я с Микки-Маусом меняю, у меня их много. У тебя есть Лелек и Болек? Только на голубом фоне?

«А она воображуля», — с досадой подумал Сережа.

Дед Шаня тем временем, повысив голос тона на два, чтобы всем его было слышно, рассказывал про то, как надо срезать гриб, чтобы не повредить грибницу. — Чего молчишь? — дернула Анечка за рукав.

Сереже совсем не хотелось говорить о вкаладышах, которых у него и было-то полторы штуки — целая с «Ну, погоди» и половинка с Чебурашкой — точнее, одно левое Чебурашкино ухо и надпись, и то не вся, — и он решил сменить тему беседы.

— У твоей бабушки зыкинская шляпка.

Мулечка снова была рада отвлечься от моховиков и маслят.

— Да, молодой человек! Это моя любимая! — Она почесала наманикюренным ногтем тряпичную сирень на тулье. — Я называю ее «шляпка-волнушка». — Но у волнушки края загнуты вниз! — сказал Сережа.

Мулечка засмеялась, забавно положив язычок между зубами, как Мишкина морская свинка Зулька. — «Волнушка», мой хороший, не потому что гриб, а потому что мужчины волнуются, когда я ее надеваю! Баба Сима повернулась, ехидно скосив на гостью глаза, и скучающим голосом протянула:

— А, действительно, Сергунь, на волнушку похожа, такая же розовая. Молодец, выучил-таки грибы, весь в деда.

Мулечка перестала улыбаться и надвинула «волнушку» чуть набок, отгораживаясь от недоброго глаза бабы Симы.

— Девочки, не пререкайтесь! — прогремел дед Шаня. — А вы, Мулечка, мне какую-то актрису напоминаете, из кино.

— Ну, вряд ли вы этот фильм смотрели, — оживилась гостья. — Я там в эпизоде… Но со словами. И давно это было. Совместная с болгарами лента.

— Так я прав? Вы — актриса?