Удивительная история одной феи - [2]

— Мама, вот послушай, — я читаю из письма вслух: «Учащиеся шкалы «Щелкунчик» обязаны заниматься в стандартных балетных трико и колготках. Любая иная одежда запрещена».

Мама опускает перья.

— Ну, так ведь ты и придешь на занятия в трико. Оно у тебя замечательное, ни у кого такого нет. Представляешь, как оно будет смотреться на сцене?

И мама замирает в возвышенной артистической позе — так, словно выступает перед целым залом.

Ну да, ну да, на сцене моя пачка смотрелась бы просто замечательно. Одна проблема: я-то не на сцену собираюсь. Я просто иду в балетный класс чужой школы в чужом городе. А мама этот факт, похоже, из виду упускает.

— И нигде не написано, что нельзя носить поверх трико пачку, — продолжает мама. — А колготки, ты надела те чудесные колготки, что я тебе сделала?

Она пытается поглядеть на мой задний фасад, но я прижимаю пачку к коленкам. Эти колготки — одна из любимых маминых вещей. Ноги у них самые обыкновенные, зато на заду колготки расшиты сверкающими розовыми молниями. Носить эти колготки приходится поверх трико, потому что, если надеть их под трико, никто не разглядит молнии (хотя меня это вполне устроило бы). Мама называет мой наряд «Супердевочка». «Девочка» — это потому, что в пачке, а «супер» — из-за молний. Мама говорит, что контраст между нежной пачкой и грозными молниями дает интересный художественный эффект. Только школа требует, чтобы мы ходили в трико, а не в каких-то там эффектах. Ну и ладно, под пачкой их все равно никто не увидит.

— Ну, ма-ам…

От одной мысли о балетном классе у меня противно сосет в животе. Я же ни с кем там не знакома. Я даже не знаю, где там туалет. И вдобавок мне придется явиться в класс разряженной в пух и перья, словно игрушечная невеста со свадебного торта, вдобавок стукнутая молнией.

Мама бросает перья на стол и упирает руки в бока.

— Так, Александрина, все, хватит. Когда я была маленькая, то всегда мечтала заниматься балетом у мисс Деббэ в школе «Щелкунчик». У моей мамы не было на это денег. Зато теперь туда идет моя дочь, так что выглядеть она должна достойно. Ясно?

— Ага-а… — Безнадега.

— Очень важно произвести хорошее первое впечатление, — добавляет мама. — Когда ты войдешь в класс в наряде, сделанном моими собственными руками, все будут просто потрясены. Поверь, они запомнят это на всю жизнь.

Вот этого-то я и боюсь.

Глава 2

Десять минут спустя мы идем вниз по Мэдисон-авеню. Уже начался июнь, и мне жарко и противно в куртке, которую я напялила, чтобы скрыть свое одеяние. Гудят автомобильные гудки. Из машин и из открытых окон доносится музыка. Мама с удовольствием показывает мне места, где она провела свое детство.

— Вот здесь мы с тетей Джеки играли после школы. А тут жила моя подруга Роберта…

Я слушаю вполуха, а сама думаю о своей Джорджии. Наш дом стоял на тихой улице, вокруг росли высокие деревья, и было много травы. Дальше по улице жила моя лучшая подруга Кейша. А самое замечательное — городской каток всего в двух кварталах от нас. Прошлым летом мы с Кейшей ходили туда после обеда почти каждый день.

Однажды мама пришла на каток, чтобы забрать меня домой.

— А у меня сюрприз, — сказала она, когда мы шли через лужайку посреди Леланд-парка. — Мы с тобой переезжаем в Гарлем, — и она широко улыбнулась, так, словно в мире не могло быть ничего прекраснее.

Я остановилась. Мне стало холодно, по спине побежали мурашки, и защипало так, будто на меня вылили большой стакан кока-колы.

— Зачем? — спросила я. Но в глубине души я уже все понимала. В мамином магазине свадебных платьев всегда было много покупателей. Мама показывала им свои лучшие дизайны: кимоно в японском духе, а за ним — шлейф из искусственных цветов вишни; фиолетовое прямое платье с прямым корсажем и прямой шляпкой, больше всего походившей на коробку из-под овсяных хлопьев; платье «Огонь и вода» — языки пламени из красного и оранжевого бисера лижут подол, а на плечи накинута голубая, словно вода, шаль. Но невесты все равно хотели обычные белые свадебные платья с обычной белой фатой.

Мама села на землю, взяла меня за руку и заставила сесть рядом. Прохладная трава щекотала мне ноги.

— Детка, если я сошью еще одно свадебное платье, похожее на сто других, я сойду с ума. Я всегда мечтала о том, чтобы открыть свою фирму и создавать одежду, но здесь, в глуши, это не удастся. Я хочу как лучше — и для меня, и для тебя.

Ну, мне-то никакого «лучше» не хотелось. У нас был хороший дом. И машина-фургон. Еще у меня были коньки. И ничего мне больше не было нужно. Я попробовала сказать об этом маме, но она все говорила и говорила.

— Я так скучаю по Нью-Йорку! Я переехала сюда ради твоего отца, но ты же знаешь, его уже давно нет на свете.

Мой папа умер, когда мне было два года. Это, наверное, неправильно, но я по нему не скучаю. Просто не помню его.

Мама еще сказала, что в Нью-Йорке у нее будет масса возможностей, потому что на Бродвее куча театров. И еще сказала, что будет здорово жить рядом с тетей Джеки — у нее своя парикмахерская, и я смогу делать себе всякие красивые прически.

Я скрестила руки на груди.

— А катки там есть?

— Ну, конечно! Один даже очень известный, — ответила мама. — И потом, там культура. Тебе наверняка понравится. Нам обеим нужно встряхнуться, — она встала и потянула меня за руку. — Так, ладно, а как насчет тройной порции шоколадного мороженого? Не отвертишься, и не мечтай!