Удиви меня - [12]

Я понимаю, почему Дэн такой гордый. (Почти понимаю. Вру, не понимаю вовсе. Но, может быть, это мужское.) Но что у меня совсем не укладывается в голове, так это как Дэн реагирует на любое упоминание о моем отце. Я видела, что со временем их отношения становились все более напряженными, даже когда отец еще был жив. Дэн утверждает, что я все придумала, но это не так. Не знаю, что между ними произошло, но пружина внутри Дэна сжималась все сильнее. (Именно тогда я придумала слово «пружиниться.) Как будто он смертельно обижен на моего отца.

Но и сейчас над Дэном нависает тень моего отца. Он отказывается предаваться воспоминаниям о папе вместе со мной как положено. А если же я достаю альбом со старыми фотографиями, чтобы вместе посмотреть, взгляд Дэна все время блуждает по сторонам. Спустя несколько минут он выдумывает какой-нибудь предлог и уходит по своим делам. Знает ли он, что этим причиняет мне боль? Ведь если я не могу повспоминать папу вместе с Дэном, то с кем же тогда? С мамой? Я люблю свою маму, но с ней такое не обсудишь. Разговоры по душам у нас не особо получаются. А братьев и сестер у меня нет.

Мне не нравилось быть единственным ребенком в семье. Когда я была маленькой, то все время прилипала к маме с просьбой купить мне младшую сестренку. («Ничего не выйдет, малышка», – отвечала мне мама.) Тогда я придумала себе воображаемую подругу. Ее звали Линн, у нее была густая черная челка, которая всегда падала ей на глаза, окаймленные длинными ресницами. От Линн приятно пахло перечной мятой, и я делилась со своей подружкой всеми тайнами. Но все равно это было не то.

Когда на свет появились Анна и Тесса, я наблюдала, как они мирно спят рядом друг с дружкой, носик к носику, и завидовала некоей загадочной незримой связи, что сопровождает их с самого рождения. У меня было все, когда я была ребенком. Но такой сакральной магической связи я была лишена.

Ладно. Хватит уже об этом. Я уже давно не ребенок, и мне больше не нужна воображаемая подруга. А что касается Дэна и моего отца… Что ж. Даже в самых прекрасных и гармоничных отношениях не обходится без ложки дегтя. Самое лучшее решение здесь избегать тем, связанных с моим отцом, и мило улыбаться, когда Дэн зовет меня ЗиСи. Ведь это не так уж сложно, правда?

– Хорошая идея, – отвечаю я Дэну, пробудившись от воспоминаний. – Стоит и вправду к кому-нибудь обратиться. Так и сделаю.

– Но туда мы не пойдем. – Дэн стучит ноготком по приглашению в Скай Гарден.

– Напишу Уитоллу и откажусь, – предлагаю я. – Он поймет.

Тут Тесса опрокидывает на себя кружку с молоком, а Анна плачет, что потеряла свою заколку («Не хочу другу-у-ю! Та была с ромашкой!»). Утро идет своим чередом.

Провожаю Дэна на работу. Когда мы только встретились, он работал в огромной инвестиционной компании. Платили много, но и душу выматывали каждый день. Дэн устал от однообразной, утомительной работы, которая не приносила удовольствия, поэтому он каждый год откладывал деньги (яблоко от яблони) и вскоре накопил достаточно, чтобы открыть собственную фирму, которая продает или предоставляет в долгосрочную аренду отдельные, полностью готовые офисные помещения другим компаниям. Его же офис находится в восточном Лондоне, так что он часто подвозит девочек в школу, ему по пути.

Стою на пороге, машу Дэну с девочками рукой на прощание и замечаю нашего соседа, профессора Рассела, который забирает со ступеньки утреннюю газету. На голове у него почти что карикатурный седой хохолок (каждый раз, когда вижу этот вихор, не могу удержаться от смеха и едва успеваю сделать серьезное лицо, если профессор смотрит в мою сторону).

Профессор Рассел переехал в наш район в начале года. Полагаю, ему около семидесяти. Раньше он преподавал ботанику в Оксфорде (наверняка он мировой специалист по какому-нибудь редкому папоротнику). В его саду возвышается огромная, прямо-таки внушительная оранжерея, через стекла которой видно, как он возится с разнообразными растениями. С профессором живет еще один седовласый мужчина (знаю только, что его зовут Оуэн); я думаю, они пара, хотя и не совсем уверена.

На самом деле я их слегка опасаюсь, так как спустя пару дней, как они переехали сюда, Тесса нечаянно зафутболила мячик прямо на крышу их оранжереи. Дэн полез его доставать и случайно повредил (читай – разбил) стекло, когда взбирался наверх. Мы заплатили за его замену, но знакомство получилось отнюдь не теплым. Жду, когда старики начнут жаловаться на визги и крики моих малышек. Хотя, может, они туги на ухо. Надеюсь на это.

Забудьте о моих словах. Я вовсе не надеюсь, что соседи глуховаты. Понятно, что они не глухие. Но было бы кстати.

– Здравствуйте! – оживленно здороваюсь я.

– Доброе утро. – Профессор Рассел широко улыбается мне, но глаза его блуждают где-то далеко-далеко отсюда.

– Вам нравится на Канвилл-роуд?

– Да, да, очень нравится, – кивает он, – очень нравится.

Но его взгляд вновь уплывает куда-то. Может, он устал. Или ему скучно. Или разум его уже не тот, что прежде. Честно, не могу сказать.

– Должно быть, здесь весьма непривычно после Оксфорда? – Так и вижу, как профессор Рассел расхаживает в черной мантии по древним коридорам на манер Северуса Снегга и поучает неразумных студентов. Сказать по правде, эта роль подходит ему лучше, чем образ старичка на пороге дома маленькой улочки в Уондсворте, смотрящего на мир так, будто он забыл, какой сегодня день.