Удав и гадюка - [51]

— Я благодарен, достопочтенный, за то, шшто оказали честь увидеть Вас.

Илла покровительственно кивнул и улыбнулся по-деловому. В зал тут же вбежали слуги, неся на плечах бронзовые подносы с жареным барашком, вокруг которого пестрели оранжевым и желтым апельсины и яблоки, с копчено-вялеными полевыми чертятами, а также замоченные в лимонелле цыплята. Все это еще шкворчало и божественно пахло, а от каждого блюда изливался тягучий и насыщенный мясной пар. Показался раздвоенный язык. Наг потянул носом воздух, и довольная улыбка ненадолго осветила его по обыкновению бесчувственное лицо.

Блюда легли на стол. Полузмей протянул руку, ухватился за скрюченную ножку бесенка, и маленькая тушка тут же скрылась целиком в горле, которое разбухло и растянулось в стороны. Сглотнув, наг тут же взялся за кусок бараньей ляжки, и барашек вслед за чертенком сполз по широкой глотке в желудок.

Все это время Илла Ралмантон терпеливо ждал. Он знал, что гость, только сменив костюм и не поужинав, с долгой дороги сразу же направился к нему. Наг жадно заглотнул еще пару разваливающихся и сочащихся бараньих кусков, затем испробовал пухлого нежного цыпленка. После всего он окунул пальцы в чашу с водой и высушил их полотенцем. Меж блюд поставили глиняный кувшин с чистой колодезной водой.

— Я должен еще раз от души поблагодарить Вас, достопочтенный Ралмантон, — прошипел довольно посол из Нор’Эгуса. — Вы — превосходный хозяин, а кухня Вашего дома поражает воображение.

— Принимаю благодарности, — Илла сменил позу и холодно улыбнулся. — У меня один из лучших поваров в Элегиаре. Это брат королевского кулинара из рода Этельмахиев.

— Во имя Шшине, этот вознесенный легендами род еще существует. Я-то думал, что Этельмахии после войны 1715 года бежали на Далекий Север. Воишшшину, — наг нахмурился и исправился с виноватой улыбкой. — Воистину, какую роскошь здесь только не встретишь. Но ладно. Давайте, достопочтенный Илла Ралмантон, перейдем ближе к делу. Теперь, когда я на удивление за столь долгое время сыт, я могу полноценно распорядиться выделенным мне временем. А Ваш-ше время, — возникла легкая театральная пауза, наг намеренно выждал пару мгновений для эффекта. — ваше время — бесценно.

— Отчего же сразу к делу. Расскажите, как прошел ваш долгий путь из Нор’Алтела, Шаджи. Гонец уверял, что вы желаете просто пообщаться в теплой неделовой атмосфере.

— Конеш-шно, — наг приподнял торс на бархатистых подушках повыше, чтобы улучшить пищеварение. — Увы, мой путь не отличился яркими событиями. Я возлежал в дорожной повозке в окружении прекрасных дам, которые скрашивали жуткую тряску в течение месяца. И все это длилось вплоть до того момента, как я прибыл в Элегиар.

— И какое же впечатление от Элегиара?

— Восхитительно прекрасен, будто золотая корона со множеством драгоценных камней, — улыбнулся Шаджи Го’Бо и пригладил когтистыми пальцами брови. — Порой мне казалось, что нет величественнее города, чем Нор’Алтел, который, будто зеленый шелковый платок, украшенный рубинами, на шее самой прекрасной женщины с глазами цвета расплавленного янтаря, но… Есть.

— И вы это поняли за полдня пребывания в Золотом Городе?

— Иногда достаточно одного взгляда, чтобы оценить величие, — склонил голову Шаджи и пальцами ленно поиграл с монетами в волосах, что волнами спускались на его плечи. — Я явился не с пустыми руками, достопочтенный. Может скромный подарок, который я привез из Нор’Алтела, и не золотая корона с рубинами, но будет стоять рядом, составляя прекрасный ансамбль. Клинок и золото, сила и богатство.

После взмаха руки к Илле Ралмантону выдвинулся телохранитель посла. В ответ к Советнику подошли два его охранника, положив на диван по бокам от хозяина руки. В любой момент они были готовы атаковать и защищать. Но слуга Шаджи Го’Бо лишь виновато улыбнулся и открыл доселе покоящуюся у него в руках бронзовую шкатулку, исписанную изумрудными змеями. Там, в объятиях атласа лежал изогнутый кинжал, исключительно декоративный, ибо даже взять его не представлялось удобным. Короткая бронзовая рукоять разбухла от обилия алмазов и рубинов, а тупое лезвие прерывалось гравировками молитвы Гаару, божеству вампиров.

Илла не принял подарок. Вместо этого один из стражей, Латхус, мужчина со шрамом на правом виске, надел кожаные перчатки и взял из рук слуги дипломата дар. Из другой комнаты явился тощий и бледный вампир-веномансер, дотронулся окрашенными краской пальцами до кинжала. Затем очень внимательно рассмотрел его и обнюхал, изучая и облизывая.

— Это предосторожности, — объяснил Илла, увидев любопытный взгляд желтых глаз Шаджи. — Я премного благодарен за столь прекрасный дар. Кинжал великолепен.

— Мне незачем травить будущего союзника, достопочтенный. Как видите, я сам явился к вам без веномансера и мага, — произнес с легкой обидой в голосе посол из Нор’Эгуса. Он потянулся к уже немного остывшему чертенку. — Этот кинжал являет из себя символ крепкого союза, увенчанной короной меча, а не знак предательства.

— Уже есть в мире Сангомара один меч, озаглавленный золотой короной, — Илла замолк, продолжая хранить на губах загадочную выжидающую улыбку.