Ударная сила - [33]

Но Янов отдавал себе отчет в том, что такое представление лишь чисто внешнее и что в случае с маятником все происходит по ясным, исследованным законам механики, в общественных же явлениях, к каким причисляется и война, действуют силы социальные, классовые, а значит, и процессы — сложней, запутанней, неожиданней...

Однако подобного рода мысли давали весьма слабое утешение: горечь и совсем свежее ощущение войны были живы, неизгладимы, преследовали маршала постоянно. Но суть заключалась в другом, в том зловещем дыхании «холодной войны», которая с неотвратимостью обвала, как казалось Янову, зрела, нарастала, готовая обратиться из «холодной» в новую горячую, еще более жестокую и всеохватную... Должно быть, в воображении маршала и возникала связанная с этим призрачная, эфемерная картина: планета не планета, а заброшенная светящаяся точка, и вдруг — вспышка, как результат неведомого катаклизма...

Нет, он не из слабонервных, он просто видел, ощущал, во что вызревала затеянная недругами нашей страны «холодная война», его жизненный опыт, проницательность военного человека подсказывали именно этот вывод: она может стать горячей... Он подолгу смотрел, отбрасывая шторки, на большую, во всю стену карту в своем кабинете. Да, вырастали, подобно грибам, за эти годы всевозможные военные блоки и союзы, зримым, отчетливым кольцом страну окружали военные базы...

Впрочем, поначалу, сразу после войны, там, за океаном, думали проще, еще не показывали кулак, рассчитывали поставить СССР в зависимость от денежного мешка, поставить на колени, предоставив заем: мол, страна выдохлась в войне. Да, Моргентау... Этот, с загребущими руками, уже предвкушал легкую добычу, готовя свой знаменитый меморандум. В строгом соответствии с тем меморандумом тогда и был задан провокационный вопрос послу Панюшкину в Вашингтоне: будет ли СССР вести переговоры с США о предоставлении займа в размере одного миллиарда долларов? Вот ведь как прямо, «человечно»! Что ж, достойно, достойно ответил посол на столь откровенно поставленную экономическую ловушку. Нет, не выдохлась Страна Советов, не предстала перед миром «колоссом на глиняных ногах» с протянутой за подаянием рукой.

Ему, Янову, было ясно, что экономическая ловушка — это только одна из граней политики капиталистических держав, есть и другие, более жесткие приемы; может, до времени они скрываются, держатся в секрете, но проявятся... И он не ошибся. Скоро, очень скоро все проявилось — президент Трумен с потоком брани выдал формулу: против Советов железный кулак и решительные выражения... А позднее, когда уходящая «звезда капитализма» Черчилль в Фултоне угрожал Советскому Союзу атомной бомбой, черствый, далекий от сентиментальности президент Трумен, говорят, долго и шумно аплодировал «другу», трогательно обнял престарелую лису от политики...

Так были посеяны зерна «холодной войны», они быстро проросли, поднялись всходы, зацвели на долгие годы зловещими, ядовитыми цветами.

Джон Фостер Даллес — отец политики «холодной войны». Холодной... Концепция же ее в секретных документах формулировалась с откровенной ставкой на горячую:

«Создать кольцо сил — политических, экономических и военных — вокруг района, находящегося под советским контролем...»

Подлинная стратегия, как водится, фиксируется в строго секретных документах, те документы хранятся в сейфах, под замками и печатями. Но война есть война, пусть даже «холодная», и она должна быть оправдана перед лицом общественности. Янов хорошо запомнил, как некий автор, скрывшийся под кратким псевдонимом «X», в журнале «Форин афферс» обосновывал «холодную войну» угрозой со стороны Советского Союза, в намерения которого будто бы входит... уничтожение Соединенных Штатов Америки.

Конечно, приемчик элементарный — валить с больной головы на здоровую, но, как ни парадоксально, а он срабатывает, сдобренный здоровой порцией демагогии. Кстати, за, этим псевдонимом «X» Янов легко угадал одного из сотрудников посольства США в Москве — Джорджа Кеннана. Встречался с ним маршал на приеме — нагловат, оголтелый кликуша. Те же самые разглагольствования: мол, действия по созданию кольца баз вокруг Советского Союза — мера вынужденная и имеет цель лишь «сдерживания»...

Но даже там, на Западе, нет-нет и прорывались здравые суждения о сути новой политики. Не без ядовитости писала одна газета, Янов знал, она далека от пристрастий к коммунистическому миру:

«Атлантический пакт рекламируется как средство сохранения мира. Странным будет мир, установленный путем превращения западного мира в вооруженный лагерь».

«Доктрина Трумена», «план Маршалла»... Думая о них, Янов приходил к совершенно ясным выводам, что это была питательная почва, на которой, как сорняки, буйно и вольготно стали взрастать один за другим военные блоки. Первым — «Западный союз». В нем, поставив подписи под Брюссельским пактом, объединились Англия, Франция, Бельгия, Голландия, Люксембург. Английский фельдмаршал Монтгомери сел в кресло главы военного командования союза во французском городе Фонтенбло.

А потом, спровоцировав «Берлинский кризис», односторонне проведя денежную реформу в западных зонах Германии и в Западном Берлине, зная, что Советский Союз не пойдет ни на какие уступки, США провели в жизнь свой главный стратегический план: расширить «Западный союз», возглавить его. Фарисейская машина заработала, прикрывая секретные переговоры о создании нового блока: «Строим мир. Коллективная безопасность в Североатлантическом районе». Что ж, такого рода демагогические приемы позволили обойти Устав ООН: нельзя создавать агрессивные блоки, — пожалуйста, у нас миролюбивый союз. «Броня, но не пика; щит, но не меч...» Можно вступать в оборонительные договоры лишь по региональному признаку, — опять же, пожалуйста: «Североатлантический» район, включающий... всего-навсего значительную часть земного шара.