Удар жнеца - [24]

Я не уверен, что именно в ней распаляет меня. По внешности она самая сексуальная женщина, которую я когда-либо видел или прикасался, но я всё равно не могу понять, почему меня так неудержимо влечет к ней.

Я не хвастаюсь, когда говорю, что встречался со многими моделями, мне известен их образ жизни. Я привык цеплять женщин из более состоятельного окружения. Осматриваю кухню Эйвери, она небольшая, но уютная. Судя по безделушкам, девушка старается сделать её как можно уютней, но в этом направлении ещё работать и работать.

— Черт, — бормочу я, заглядывая в морозильник, а затем и в холодильник.

Я вижу бутылку кетчупа. И всё. У неё есть бутылка кетчупа, несколько пакетиков плавленого сыра и два пакета лапши по-романски (Прим. Лапша по-романски — блюдо итальянской кухни со специальным соусом, в данном случае — дешевый полуфабрикат).

Не так уж и много, если только я не хочу попробовать кошачьего корма. «Совершенно ясно, что, забывая о себе, она кормит этот маленький комочек шерсти», — думаю я, протягивая руку и позволяя Себастьяну потереться щекой о мою руку. Этот пройдоха дружелюбный.

— Пицца так пицца, — бормочу я, на цыпочках прокрадываясь в её комнату и хватая с пола джинсы.

Не знаю, куда делось мое нижнее белье и рубашка, поэтому натягиваю штаны прямо на голое тело, без белья. Я хватаю свой сотовый и выискиваю ближайшую пиццерию в этом районе города, быстро делаю заказ пиццы с пеперони (Прим. Пепперони (англ. pepperoni) — острая разновидность салями итало-американского происхождения) и ещё ассорти. Я не знаю, что она любит, так как во всей кухне практически нет еды.

«Что я здесь делаю? Она так далека от привычного моего круга общения».

Я направляюсь в гостиную, чтобы включить телевизор, но это занимает не больше минуты, так как квартирка действительно маленькая. Вместо привычной плазмы, я вижу там только древний телевизор на подставке и ни следа пульта. Нет пульта. Просто здорово. И диванчик выглядит так, будто на него кого-то стошнило.

Единственная вещь, которая более-менее была сделана в этом веке, — это маленькое черное стерео, забытое в углу. По крайней мере, там есть базовая станция для телефона. Эйвери и вправду не такая, как все.

— Не такая, как все, — бормочу я себе под нос.

Сидя на ее диванчике, я не могу сдержать улыбку. В голове возникает перечень всего того, чем она отличается от других, и этот список получается довольно странным. Она не блондинка. Не миниатюрная и не голубоглазая. Я привык мутить именно за грудастыми блондинками с тонкой талией. И обычно я даже не смотрю на задницы, но Эйвери... Боже мой, она заставляет меня быть маниакальным фанатом буферов и задниц, и эти ноги, черт бы их побрал, эти её ноги... Они мускулистые, но в то же время сексуальные и чертовски длинные. Еще эта ее копна волос, длинных черных красивых локонов. Её зеленые глаза пристально смотрят в мои с интересом, которого обычно я не вижу у других женщин. А ведь знаком я с ней меньше суток. Раньше меня ни к одной женщине не тянуло так, как к Эйвери. Она заставляет меня чувствовать себя диким, я очень хочу, чтобы она была моей… я наотрез отказываюсь делить её с кем-то ещё.

Домофон в её квартире звонит, примерно, через полчаса после того, как я заказал пиццу, и как только я открываю дверь, то слышу шорох в спальне. Закрывая входную дверь, я заглядываю в небольшой коридор и вижу стоящую там Эйвери, завернувшуюся в простыню. Она выглядит так, будто только что у нее был бурный секс.

— Я заказал нам пиццу, — говорю я, направляясь к кухонному столу.

Я наблюдаю, как девушка подходит к шкафчику и достает пару тарелок. Ее тело плотно закутано в белую простыню, и я считаю невероятным, что она заставляет меня думать о простынях, как о чем-то сексуальном.

— Спасибо, — говорит она тихо, нерешительно подходя к столу.

Возможно, это из-за того, что я вторгся в ее личное пространство, или, возможно, она чувствует себя неловко, что я здесь.

— Эйвери, ты в порядке? — проклятие, даже от её имени, произнесенного вслух, у меня все внутри теплеет. Черт побери, что со мной происходит?

Она кивает головой и садится напротив меня, сильнее затягивая простыню так, чтобы её грудь была прикрыта.

— Да, прости, — извиняется она. — Я всё ещё не отошла ото сна. Что ты там для нас заказал?

Я открываю коробки и достаю по куску из каждой.

— Я не знал, что ты любишь, поэтому заказал одну только с пеперони и одну ассорти.

Я улыбаюсь, когда улыбается она.

Эйвери заправляет длинную выбившуюся прядь волос за ухо и говорит:

— Я люблю пиццу, правда. Любую.

— Я тоже.

Мы съедаем только по куску, когда она случайно капает соусом от пиццы себе на грудь и смахивает ее пальцем, чтобы затем слизнуть ее розовым языком... Черт, я же не каменный, мой член незамедлительно становится твердым.

Я опускаюсь перед ней на колени, отодвигая от стола мешающий мне стул. Эйвери в шоке широко распахивает глаза, когда я наклоняюсь к ней и крепко целую в губы.

Моя голова ныряет между ее бедер, и я поднимаю простыню, обнажая ее маленькую киску.

Я же не могу просто сразу погрузиться в нее, когда ее внутренняя часть бедра словно умоляет, чтобы ее коснулись языком, что я и делаю. Я слегка покусываю ее половые губки, при этом глядя на нее. Спешить я не хочу. Я хочу сделать все возможное, чтобы испортить её на всю оставшуюся жизнь, чтобы она забыла о других и принадлежала только мне.