Удар шпаги - [56]

— Верно, о наш самый осмотрительный шотландец! — сказал сэр Джаспер. — Но нападение, по-моему, будет самым удачным вариантом. Нас, правда, всего десять человек, но зато мы захватим их врасплох!

— Вы забыли, — возразил я, — что мы не можем себе позволить лишиться ни одного из этих десяти.

— Верно; но есть ли у тебя другое предложение?

— А почему бы нам не обойти их с тыла и не засесть в кустах с другой стороны, за пальмами, чтобы иметь обзор в промежутках между их стволами? Вот тогда приказ открыть огонь вызовет неожиданный эффект, который наверняка озадачит «желтокожих», как их называет Саймон!

— Клянусь своей головой, — воскликнул сэр Джаспер, — хоть ты и мал ростом, но мозгами природа тебя не обделила! Это самый удачный план. Что скажешь, мастер Роджерс?

— Не вижу ничего более приемлемого.

— А ты, мастер Трелони?

— Чем скорее мы его осуществим, тем лучше, — ответил корнуоллец.

Не теряя времени, мы снова углубились в лес и, обойдя деревню, сделали полукруг и вышли с противоположной стороны, позади шеренги пальм. Соблюдая все меры предосторожности, мы прокрались сквозь подлесок к границе поляны и выглянули из-за зеленой завесы листвы, заняв каждый свою позицию в промежутках между пальмами.

Мы были совсем близко от приговоренных к расстрелу индейцев и отчетливо видели их блестящие от пота бронзовокожие тела, прикрученные тонкой веревкой к пальмовым стволам. Более того, мы видели также толпу женщин и детей вместе с их испанскими охранниками, и я даже удивился, насколько красивы и привлекательны были многие девушки, несмотря на цвет их кожи, с глазами большими и нежными, как у оленя, и с роскошными длинными волосами, черными, точно воронье крыло. Все они были очень скудно одеты, а детишки и вовсе обходились без одежды, но и женщины, и дети представляли собой жалкое зрелище: первые плакали, а вторые жалобно хныкали, в испуге оглядываясь по сторонам.

Человек десять мужчин, насколько мы могли судить, погибли в схватке с испанцами, и их тела остались лежать там, где они упали, некоторые изрубленные и изувеченные до такой степени, что я почувствовал нестерпимое желание своими руками сдавить глотку испанца, как я сделал это с Недом Соткомбом, только посильнее. Сами «доны» разбрелись кто куда: одни продолжали грабить хижины, другие караулили пленных, а остальные, блаженно растянувшись в тени, курили табак, смеялись и болтали, вполне довольные результатами своей дневной работы. Это были суровые чернобородые и желтолицые мужчины, в основном среднего роста, не плотные, но жилистые и мускулистые, покрытые густым солнечным загаром. На них, как говорил сэр Джаспер, были стальные шлемы и кирасы, а вооружение их состояло из пик и мушкетов.

Очевидно, они захватили деревню совершенно неожиданно, ибо только двое из них были легко ранены, а насчитали мы всего двадцать пять человек, включая и командира, более плотного телосложения мужчину с жирным чувственным лицом с толстыми губами, носившем на себе, как мне показалось, следы негритянской крови.

Они, разумеется, и не подозревали о нашем присутствии, и мы наблюдали, как они уселись в кружок и приступили к трапезе, состоявшей из лепешек и рыбы, которую наловили индейцы, обмениваясь шуточками и частенько прикладываясь к кожаной баклаге с вином, висевшей у каждого на поясе. Мы могли бы открыть огонь по ним прямо сейчас, но они все же находились слишком далеко, а мы понимали, что могли надеяться на победу только в том случае, если каждая наша пуля попадет в цель. Поэтому мы не торопились и лежали тихо, переговариваясь вполголоса и перебрасываясь замечаниями наподобие того, что зря пропадает хорошая пища, поскольку испанцам вовсе ни к чему перед смертью так плотно наедаться.

Они провели за трапезой довольно долгое время, но мы спокойно ожидали, а сэр Джаспер, хорошо знавший испанский язык, улавливал доносившиеся до нас обрывки их беседы и сообщил нам, что они собираются приступить к расстрелу индейцев, как только покончат с едой. И действительно, вскоре шестеро солдат по приказу командира выстроились в двадцати шагах от первого привязанного индейца, а вторая шестерка — от второго, начиная с края деревни, прямо напротив нашей засады. Такой оборот событий весьма нас устраивал: он лишал нас необходимости передислоцироваться и уменьшал тем самым опасность быть обнаруженными.

Нас также очень обрадовало то, что остальные — кроме двух, которые остались сторожить пленных, — собрались вместе тесной группой, чтобы получше наблюдать за спектаклем, в очень удобной для нас позиции, и мы настороженно следили за каждым жестом командира, могущим послужить сигналом открыть огонь, потому что никто из нас не желал оказаться жертвой случайной шальной пули.

Даже сейчас, закрыв глаза, я вижу перед собой эту картину.

Наш маленький отряд лежит, разделившись на две половины, у границы густых зарослей; перед нами ряд высоких и стройных пальм с привязанными к ним обнаженными фигурами пленников. Позади них — две команды, готовые привести приговор в исполнение, и группа испанских солдат, которая четко выделяется на фоне спокойной воды лагуны; хижины, одна из которых все еще дымится, бесформенные развалины, жалкая кучка испуганных женщин и детей, а позади всего этого — величавый тропический лес, спокойно и невозмутимо простирающийся до самого горизонта, нежась в жарких лучах послеполуденного солнца.