Удар отточенным пером - [4]

Девушка-медик – это другой полюс. Медики не так искушены в цитатах, зато удивить девушку-медика проявлениями жизни земной почти невозможно. Девушка-медик относится ко всему стоически и скептически. Она точно знает, что уже с высоты трех тысяч метров кладбища и населенные живыми людьми деревни чертовски похожи, до полного неразличения. Девушка-медик не закатывает глаза, не произносит красивых речей, она закатывает рукава и делает. Свои покорители есть у обоих полюсов, но лично мне девушки-медики нравятся больше.

Оказавшись в Старом Озерном, мои новые знакомые Марина и Лейла повели себя как люди бывалые: легко натянули на себя угрюмую сельскую осень, которая оказалась им впору, как сухие домашние чуни. В пахнущем хлоркой здании автовокзала они переоделись в одинаковые оранжевые пуховики и резиновые сапоги, которые трогательно болтались вокруг их худых икр, и уверенно пошлепали по бессмертной деревенской распутице к дому фельдшера Людмилы, где их закрепили на постой.

Теперь они лежали в том самом доме – одна на высокой хозяйской перине, а вторая, наверное, на печке, жестоко страдали сушняком после вчерашней пьянки и ждали меня – своего избавителя, прекрасного принца в телогрейке.

Глава 2. Здравствуйте, я ваша тетя

И Ленин такой молодой,

и юный Октябрь впереди.

Песня, стихи Н. Добронравова

Звонок настиг меня почти у самого магазина. Впрочем, это единственное место в Старом Озерном, где соединение работало более-менее стабильно. СМС оповестила, что это уже восемнадцатая попытка абонента, так что вернее будет сказать, что это я пришел к звонку, а не звонок ко мне.

– Твою ж бифидобактерию! – орала в трубку Виктория. – Когда точно ты возвращаешься?

Точно. Здесь, в деревне, аккуратный почасовой план воспринимался, наверное, с тем же недоумением, что последний выпуск новостей в космолете, летящем на Марс. Срок моей практики заканчивался через пару недель, но для оформления всех бумаг требовалось съездить в главное ветеринарное управление, которое находилось в районном центре. А будет ли машина, будет ли дорога, поедет ли вообще хоть кто-то в ближайшее время?..

– А что случилось? – спросил я вместо ответа.

– Ничего! Ничего особенного, дорогуша! – Если Виктория называла меня дорогушей, значит, она в ярости. – Пока ты крутишь там хвосты коровам, тут все катится в задницу!

Попытка выяснить, что именно катилось в столь неприятном направлении, провалилась вместе со связью: трубка молчала. Несколько раз подбросив телефон и убедившись, что полоски связи ушли в глубокую кому, я подошел к памятнику Ленину, который светился свежей бронзовой краской, украшая собой небольшую площадку перед сельмагом. Я влез на гранитный парапет, привычно взобрался памятнику на плечо, ухватившись за вытянутую руку и оттолкнувшись от стальной складки пальто, игриво приподнятого революционным октябрьским ветром.

– Тебе пора выбираться из этой черной дыры, – моментально отозвалась Виктория, как только прервались гудки. – Опять небось на Ленине сидишь? Самому-то не смешно?

Смешно мне не было: во-первых, памятник был холодным и мокрым, во-вторых, как назло, нас с Лениным начал обходить механик Виктор на своем тракторе, задорно позвякивая навесными агрегатами, которых, кажется, на его стареньком «Белорусе» было навешано больше, чем в нескольких последних каталогах сельхозтехники.

– Что? – крикнула Вика. – Так когда ты вернешься? Завтра?

– Недели через две. – Я безуспешно старался перекричать грохот.

– Давай завтра! – тоже кричала Вика. – У тебя там что, битва трансформеров?

– Нет, у меня тут небольшой участок земли, который я пытаюсь обрабатывать, согласно наказам классика.

– Тут мир медным тазом накрывается, а у него участок…

На этой части нашего диспута о теории малых дел связь грохнулась окончательно, а я сам чуть не сверзился вниз, провернувшись вокруг скользкой влажной шеи вождя.

Виктор помахал из кабины.

– Слезай! – ржал тракторист, глядя на мои попытки занять прежнюю позицию.

Вот уж кто не согласился бы с утверждением Виктории о том, что здесь черная дыра. Виктор – городской парень, после практики остался в деревне, взял дом за треть цены и трактор в лизинг. Мечта всех барышень в округе, самый желанный гость, всегда накормлен, всегда обласкан.

– Подбросить? Куда тебе? – снова крикнул он.

Закрепившись, я отрицательно помотал головой. Трактор взревел, как брачующийся бегемот, и пополз дальше. Во рту пересохло, и ощущение конца вселенной надвинулось во всей своей явной простоте и неизбежности. Что происходит? Вой стозевого чудища был на грани переносимости. В сравнении с ним лишние сто метров пешком по чавкающей грязи казались даже привлекательными.

Я облизал губы. Земля снова пошатнулась, угрожающе приблизив грязную лужу в ногах вождя пролетариата. Пора спускаться. Снова провернувшись вокруг шеи памятника, я невольно заглянул ему лицо. Пустые глазницы невидяще уставились на меня. Вождь не давал ответов, лишь показывал рукою на доску почета, где в порядке убывания висели фотографии директора фермерского хозяйства, главного врача, его зама и ветеринарного персонала. Как он сохранился, этот бронтозавр, этот пришелец из прошлого? Кто каждый год обновляет краску? Кому он нужен тут? Прогнав по горлу, как по наждаку, скудную слюну, я обещал себе, что больше никогда не буду пить ничего крепче кофе.