Хмара сумрачно качнул головой. После того как «ястребки» попрощались и ушли, он попытался поговорить на повышенных тонах с Ивой. Но та сама на него прикрикнула — голосом бог не обидел:
— Не лезьте не в свое дело! Тоже мне нашелся конспиратор! Да меня полрайона видело, как я на охоту в лес отправлялась. И доложили кому следует, что, мол, появилась в наших местах городская охотница, у Хмары поселилась… Они меня уже давно проверили, откуда приехала и действительно ли я Ива Менжерес, студентка. Раз не трогают, значит все в порядке. А если я прятаться от людей начну? Сразу забеспокоятся — почему да отчего… Ну что вам те хлопцы дались? Пришли, укропу попили, ушли… А мне все спокойнее…
Хмара вынужден был согласиться с доводами Ивы. Про себя подумал: нет злее врага, нежели баба; ее и сам черт не перехитрит. Возможно, к такой оценке привело и то, что его жена Маланка по одной ей известным признакам всегда точно определяла, заходил ли Хмара в чайную, когда его вызывали в район, или нет.
Дом у лесника был просторный, на две половины, и он выделил Иве одну комнату. Чистенькую, с рушниками на иконах, обставленную по-городскому: круглый стол посредине, никелированная кровать с шариками, высокий диван, обтянутый бордовым дерматине м, пузатый шкаф. На кровати горкой возвышались пуховые подушки, прикрытые кисейной накидкой. «Йой, — обрадовалась Ива, когда увидела эти подушки, — як у неньки ридной!» А на иконы почти не обратила внимания.
— Не веришь? — строго осведомился Хмара.
— Верю… в то, что черти на том свете нас уже с железными гаками дожидаются, — засмеялась Ива.
Хмара хотел со злости плюнуть, но пол был так чисто вымыт, что жалко стало. Он только глянул на Иву, как огнем обжег. «Серьезный дядя, — отметила этот взгляд Ива, — такой по голове топором хрястнет, а потом богу своему помолится за упокой убиенных и спать спокойно ляжет».
— А скажу я вам еще вот что, — сказала, как пропела. — Встретились мы с вами и разойдемся, когда дело сделаем. И нет мне никакого резона в вашу душу лезть, а вам в мою заглядывать. Верую, не верую, кохаю, не кохаю — то никого не обходит. Вот так, вельмишановный Зенон Денисович…
Хмара, по трезвому размышлению, решил, что дивчина права: чем меньше он знает о ней, тем лучше. Попросилась пожить, пока охотится, заплатила деньги за постель да еду — вот и весь сказ, если «те» спросят.
— У меня будешь столоваться? — спросил. — Если так, то еда денег стоит…
— Понимаю, — улыбнулась Ива. — Вот три червонца, положите на видном месте, если поинтересуются — то платила…
«И где только такие девки родятся, — озадаченно полез в потылыцю Хмара, — ты еще рот не раскрыл, а она уже знает, что скажешь».
А дочери Хмары, Ванде, Ива понравилась. Она старалась угодить ей, чем могла, восхищалась ее красотой и весьма откровенно намекала брату Мыколе: «Я б на твоем месте…» Ива посмеивалась, шутила с парнем, но как-то основательно шлепнула игривого Мыколу по рукам, когда тот дал им волю. Мыкола обиделся, полдня не разговаривал, ушел во двор колоть дрова. Он легко взмахивал тяжелым колуном, и сосновые кругляки полосовались, как тонкие чурки. Ива присела рядом, присмотрелась к работе Мыколы, одобрила:
— Умеешь.
Мыкола отбросил колун, достал папиросу. Потянуло его на доверительный разговор «про життя».
— Ты вот что скажи: какая беда тебя носит по лесам? Что ты-то потеряла? — спросил он.
— Во всяком случае, не то, что ты искал в сотне у Яра, — отрезала Ива.
— Пронюхала?
— А ты думал, я так вот в гости приду в вашу хату: «Здравствуйте, люди добрые, я ваша племянница, мой тато с вашей мамой гусей пасли»?
— Битая, видно. Но я все-таки мужчина, мне к автомату не привыкать, в лесу дорогу с завязанными глазами найду — по запаху, по шороху листьев, по тому, как земля под ногой гнется. А ты? И зачем только впуталась? Что ты можешь? Попадешь на глаз эмгебистам и…
— Пожалел волк кобылу…
— С тех пор как определили мою службу здесь, при этой хате, было время подумать, — задумчиво протянул Мыкола, — отсюда совсем по-другому все смотрится, чем из сотни…
«Значит, Мыкола обслуживает контактный пункт, — отметила Ива. — Разумно. Чем приставлять к зачепной хате первого попавшегося, то не лучше ли сынка к родителю пристроить?» Она решила тут же проверить свою догадку. Если есть у Мыколы оружие, то до сих пор ходит в «боевиках».
— Сомневаешься, что могу? — переспросила. — То же, что и ты. И учти, не хуже. — Она достала из кармана шубки браунинг, взвесила на ладони. — Давай попробуем? Услышат выстрелы?
— Так тут на десять верст сейчас ни живой души. Разве случайно кто бродит.
— Жалко, игрушечка моя маленькая и легкая…
Мыкола с видом знатока осмотрел пистолет, чуть подбросил и поймал — рукоятью в ладонь.
— Да, по воробьям и стрелять.
Он встал, тяжело прошагал к дому, возвратился тоже с пистолетом в руках.
— Может, этот подойдет?
Ива присмотрелась — тяжелый немецкий «вальтер». Распорядилась:
— Поставь что-нибудь шагов на тридцать. Да отца предупреди, а то еще за автомат схватится.
Мыкола позвал отца. Вечно хмурый Хмара неодобрительно покрутил головой, но мешать не стал — в лесу действительно в эти дни пусто, лесозаготовки давно кончились, «ястребки» вчера только «гостили». Мыкола приладил к дереву у тына пачку «шахтерских».
